Лохматый дворовый пес долго обнюхивал его ствол, а потом поднял заднюю лапу и помочился.
3
Задача была проста и понятна. Цель близка и видна, как на ладони. Подводили ноги. Они бежали нехотя и как бы через силу, хотя Ратомир и пытался, пытался до изнеможения, заставить их двигаться чуть-чуть быстрее.
Ноги не поспевали за сердцем. Оно шло вразнос и готово было взорваться фонтаном кипящей крови. Бутылка скользила в потной ладони и Ратомир испугался, что он не добросит ее с того места, которое они наметили.
Тем местом был лежащий на земле обломок доски с торчащим из нее ржавым гвоздем. Собственно говоря, этот гвоздь стал заметен только сейчас, когда Ратомир приблизился к нему. Это был действительно большой, ржавый и погнутый гвоздь. Теперь он стал осью, вокруг которой могла повернуться жизнь.
***
– Видишь эту доску? – Спросил его Геркуланий.
Ратомир молча кивнул.
– Ты должен будешь быстро, как можешь быстро, добежать до этой доски – запомни, до доски, ни позже, ни раньше… значит, добежишь до доски и с ходу… Ты гранату кидал когда-нибудь? Нет? Ну, ладно… С ходу, не думая и не целясь, швыряешь бутылку в голову во-он того, видишь? Да, в желтом таком… Он ближе всех стоит. И все. И сразу – назад. Только еще быстрее. В подворотню вбежишь – только вбегай посередине, там чисто, а то ты еще на ящики наткнешься, понял?.. Вбежишь, и беги дальше, на улицу, не останавливайся. Там меня подождешь, а я тут их сам… Ну, как, сможешь?
Ратомир попытался проглотить комок, закупоривший горло, и сказать:
– Да! – Но только молча кивнул головой.
– Молодец! – Выдохнул Геркуланий. – Ну, давай.
– Сейчас? – Вырвалось у Ратомира.
Тяжелая рука Геркулания легла ему на спину и помогла переступить черту, сделать шаг…
***
Он бежал, преодолевая густой кисель пространства и смертную слабость собственных мышц и суставов. Он бежал и смотрел на этот обломок доски – грязный, неровный, с остатками коры и заусенцами, торчащими в месте слома, он смотрел на этот приближающийся гвоздь, а когда до него оставалось совсем немного, начал отводить правое плечо и руку с метательным снарядом, назад. Он размахивался, готовясь бросить и, наконец, когда уже точно было пора, поднял глаза и увидел взгляд этого, стоящего впереди. На мгновенье взгляды их скрестились, и Ратомир увидел – первый раз в жизни – страх в глазах этого типа.
Это был страх перед ним, и он понял это мгновенно, без слов и рассуждений, и этот страх вдруг преобразил его. Это было непередаваемо: как бывает, когда долго-долго не можешь вдохнуть, а потом вдруг в твои легкие врывается воздух. Тело стало легким и послушным. Мир вокруг вновь обрел четкость, и рука надежно сжимала скользкое стекло, готовая к броску.
Тот же, в желтой рубахе, расстегнутой до живота, стоял и смотрел и ничего не мог сделать, уже ничего, и только руки его медленно ползли вдоль тела вверх в жалкой попытке успеть защитить голову.
Ратомир кинул и на долю секунды замер, чтобы увидеть результат.