Иногда в толпе мелькали знакомые лица: вон звенит бубенчиками дурацкий колпак Куртифляса, вот прямо на нее идет массивная и важная Марго. Увидев Принципию, Марго на секунду остановилась и, видимо, хотела ей что-то сказать, но поднимавшиеся следом не дали ей этого сделать, и, вынужденная идти дальше, Марго только улыбнулась и подмигнула Принципии. Весь ее вид говорил при этом, что ей известно что-то такое!..
Толпа становилась все гуще, и Принципии все труднее становилось прокладывать себе дорогу в этом потоке. Задние напирали, понуждая передних двигаться все быстрее и быстрее.
– Я больше не могу, – думала Принципия, – надо или подниматься вместе со всеми, или искать обходной путь. Должны же быть и другие лестницы.
Ее чуть не затоптали, пока она, на очередной площадке пробралась к двери, ведущей с лестницы в коридор. Но она сумела устоять на ногах, все еще поддерживаемая той волшебной вибрацией звука, сорвавшего, сдувшего ее с постели и бросившего вниз. И теперь она брела по бесконечному коридору непонятно какого этажа. Коридор был безлюден. Это явно было не то место, которое она искала. То место было ниже, гораздо ниже.
***
– Тут дело не в чесноке, – говорил Повар. Он и в самом деле точил нож. Правда, делал это он не на колене, а на большом точильном камне, – тут дело совсем в другом. Работать стало просто невозможно!
Он все точил свой нож, как заведенный, то и дело пробуя его пальцем и яростно сверкая глазами на Принципию. Он был высокий, тощий, черноволосый, черноглазый и смуглый, что красиво контрастировало с белизной его колпака и одежды.
Принципия попала сюда, спустившись по темной узкой лестнице до самого низа. Там она попала в узкий закуток, заваленный пыльным хламом и ящиками. Из закутка вела тяжелая, обитая ободранной ржавой жестью дверь. За нею и была, оказывается, кухня.
Поначалу кухня показалась ей маленькой, но это было обманчивое впечатление. На самом деле кухня была громадна, она представляла собой целое царство перетекающих одно в другое пространств, заставленных огромными плитами и столами, маленьких, грязных каморок, холодильников, со свисающими с крюков тушами, темных тупиков и широких коридоров.
Они с Поваром шли по этому лабиринту и Повар, блестя отточенным ножом, белыми зубами на смуглом лице и голубыми электрическими молниями в черных грозовых глазах, кричал ей, силясь перекричать адский гул конфорок, рвущегося из-под крышек пара и грохота посуды:
– Посмотрите, посмотрите, ну, разве можно что-то делать в таких условиях? Коты совсем замучили! – С этими словами он яростно пнул подвернувшегося кстати под ногу огромного рыжего кота с наглой мордой и обгрызенными ушами. Кот с ревом улетел в пустое пространство под плитой. – Эти коты хуже мух, хуже мышей, хуже людей, наконец! Они шляются, где