Японец просеменил до лестницы, и я кинулся вслед за ним. Шустрый, мать его, старикашка! А говорил: «Я не такой молодой, годы не те…» Ага-ага, что еще расскажите, мистер Чешу-по-ушам?
Мы быстро спустились на первый этаж, минуя гостиную, и остановились в парадной. Японец распахнул дверь и вытолкнул меня на крыльцо. Я замер.
– Ну, видишь?
Я не смог ответить. У меня не хватило сил, чтобы подавить охватившее меня смятение. Вокруг не было ни укатанной для машины дороги, ни поникших елей, ни сугробов, что я видел каких-то полчаса назад. Вместо них громоздились четырехэтажные дома, с барельефами и скульптурами, точь-в-точь как из позавчерашнего сна.
– Полезай, – бросил Японец и показал на лодку.
Лодка! У нижних ступеней покачивалась настоящая лодка! Нет, реки под ней не было, была лишь белая пелена, похожая на бурлящий, только-только выпавший и повисший над землей снег. О боже…
– Полезай, – повторил Японец и ткнул меня в спину.
Кое-как я оторвал ноги от крыльца и уселся на дальнюю от нас перекладину. Японец примостился сзади, отчего лодка приподнялась носом кверху. Мы отчалили. Не знаю, каким образом нас понесло вперед, но весел в уключинах я не заметил. Да и стоит ли удивляться? По-моему, запас удивления уже давно иссяк.
– Смотри внимательно, – прошептал Японец. – Может, что-нибудь и увидишь.
Я смотрел. Смотрел, но, как ни странно, ничего не видел. На этот раз окна были либо зашторены, либо окутаны дымкой, из-за которой не пробивался даже свет от зажженных ламп. За ней, за этой дымкой, свет походил лишь на бледную тень самого же себя.
Минут пять или семь (или сто двадцать семь) мы так и плыли, в тишине, в призрачном спокойствии, рассматривая дома. Ну и пускай, думал я, пускай ничего не увижу, зато останусь в блаженном неведении. Покатаемся на лодочке, а там уже и домой…
Но слишком рано я начал себя успокаивать.
В одном из окон все-таки горел свет. Причем такой яркий, такой насыщенный, словно разбрызганный кистью Ван Гога. Его сияние раздавалось настолько далеко, что и стены противоположных домов замазались, если можно так выразиться, разводами густой краски. Мы подплыли к дому почти вплотную и остановились. Окно было на первом этаже.
– Смотри, – кивнул Японец, и я прильнул к выступу в стене.
Сначала не было ничего необычного. Типичная квартира – несколько старомодная, с обилием красно-черных ковров и хрустальной посуды. У одной стены – диван, у другой – комод и телевизор. Все как у всех.
Затем в комнату вошел молодой мужчина. Старше меня года на три или на четыре, он выглядел так же старомодно, как и его квартира. Выцветшая рубашка в клеточку, кальсоны с оттянутыми коленями, и рыженькие усы. Этого мужчину я видел впервые, но что-то в его озабоченно рыщущем взгляде показалось мне очень даже знакомым, словно вырванный фрагмент из давно забытого сна. Рыженькие усы…
– Узнаешь? – шепнул на ухо Японец, заговаривая, словно продавец с восточного рынка.
Я покачал головой.
– Ну, это ненадолго.
Я