– Не кричи, – шепнул он, и я узнала Генку. – Не поможет. Твой супруг нализался. Его пушками не разбудишь. Я тебя давно хочу. А сегодня я понял, что и ты меня хочешь. И сейчас сама пришла, не так ли?
– Понятливый какой, – зашипела я, и хотела еще прибавить: «пусти, козел», но он поцеловал меня, с такой неистовой и проникновенной жадностью, как утоляющий жажду в пустыне, и со странной нежностью, неожиданной в данных обстоятельствах. Он называл меня то грубыми, то ласковыми словами, умолял и приказывал, смеялся и ругался, у него была горячая кожа, чистое дыхание, от него пахло яблоками, вином и дорогими сигаретами. И вот я, порядочная женщина, мать двух очаровательных детишек, имеющая любящего и любимого мужа, и друг этого мужа всю ночь неутомимо занимались любовью на полу в библиотеке, и не могли оторваться друг от друга, а в соседней комнате – даже дверь, по-моему, была не прикрыта – спал Фарид.
Когда я, с синяками под глазами, обмотанная шелковой косынкой, чтобы скрыть следы поцелуев на груди и шее, вышла к завтраку, и увидела Генку, его взгляд исподлобья, его улыбку – я испытала что-то вроде шока от внезапно грянувшего осознания, что моя спокойная и счастливая жизнь рухнула безвозвратно, и что прежней меня нет, и что я имею дело с пугающе незнакомой женщиной, которая, видимо, ничего не боится, ничем не дорожит, способна на все, и мне неприятна.
Встречались мы у Милки на квартире. Иногда он приходил раньше, иногда я ждала его. Мы молча кидались в постель, во время любви он бледнел и закрывал глаза, а я впадала в такую запредельность, что иногда мой партнер пугался. Мы никогда не говорили ни о Фирке, ни о Фариде – только раз он сказал мне, что с ума сходит, представляя себе, как мой муж меня трахает, – ни о будущем. Видимо, я инстинктивно понимала, что такая бурная страсть долго продлиться не может – «любовь, широкую, как море, вместить не могут жизни берега». И – как ни странно – эта неожиданная, как наехавший поезд, страсть ничуть не повлияла на мое отношение к Фариду. Он был моя первая и единственная любовь, родной человек, отец моих детей, он лучше понимал меня. Однажды, вернувшись с очередного свидания, я наткнулась в спальне на шерстяные носки Фарида. Они еще сохраняли форму его ступни, и, косолапенькие и неуклюжие, лежали друг на друге, как два обиженных щенка. Мне даже жарко стало от жгучей нежности, и какой-то печальной, безнадежной жалости. Нет, у моих детей никогда не будет другого отца. Порядочная женщина? Я не была порядочной женщиной. Я не изменяла своему мужу до Генки только потому, что меня никто не привлекал.
– Девочки! Спускайтесь вниз! Шашлык готов! – закричала снизу Милка. Я подошла к перилам и посмотрела вниз. Федюсик колготился возле мангала, Лешка сидел на корточках возле костра, опустив голову, а Данчев, чуть наклонившись к нему, торопливо и интимно рассказывал что-то гадкое с невообразимо гнусной ухмылкой, явно получая почти сексуальное удовольствие. Он был самозабвенный сплетник, и даже побои, которые