– Ты когда-нибудь любила?
Эрато вздрогнула. Колючие мурашки стеклом рассыпались по её телу.
– Я пришла с просьбой, – продолжала гостья. – Просить сделать одного человека известным, – по тону Муза поняла, что Немезиду не радует такая необходимость, и только отчаяние могло толкнуть её на этот шаг.
– Этот человек музыкант? Поэт? Певец? Актёр? Художник? – поинтересовалась Эрато.
– Нет, нет. Не знаю. Он ничем этим не занимался.
Эрато отрицательно качнула головой.
– Тогда я не смогу помочь.
– Ты отказываешь? – взвизгнула Немезида, и её глаза сузились до тонких полосок ресниц.
– Не по своей вине, это невозможно, – ответила Муза. – Я не могу работать с теми, кого нет в списках. Все имена мне поступают сверху, сама я не в силах сделать великим любого.
Немезида смотрела пристально.
– Подумай хорошо, кому отказываешь, Муза, – прошипела она.
Эрато ответила на предупреждение прямым взглядом.
– Очень жаль, мне нечем помочь, – повторила она.
Немезида давно приметила, что сильные мира сего не очень-то думают о благе тех, кто путается под ногами. К ним она почему-то причисляла и Эрато. Им нет дела до кого-то, кроме себя. Они упиваются своей властью и силой. Они считают себя лучшими из живых существ. Они пожалеют о своей слепоте.
Зевс, Аид, Посейдон, Гера, Афродита – все Боги наслаждаются своим божественным положением. Остальные для них тараканы, жалкие мухи. Но Богиня мести свято верила: никто не избежит страданий. Придёт время, и гордость этих великих и могучих станет оружием, которое они сами направили против себя.
– Ты пожалеешь, Эрато!
Немезида выскочила в дверь.
Она не очень-то верила в свою божественность. Когда её называли Богиней, она слышала, как над ней смеются. «Если я Богиня, падите передо мной ниц, – думала она. – Почему никто не носит меня на руках? Где мои статуи? Остальные Боги верят в своё могущество. Но это говорит только об их глупости. Хорошо, будьте глупыми, мне только проще».
11
Гермес и Эрато расположились в гостиной. Гермесу нравилось здесь бывать и нравилось общество Музы. Она вносила непонятный, но чувственный и манящий элемент в состоящую из голой логики жизнь. Ему сложно было понять искусство, но оно вызывало восхищение, как и те, кто ориентировался в нём точно рыбы в воде.
– Ты пожалеешь? Так и сказала? – уточнил Гермес, глядя на Богиню острыми глазками.
Женщина развела руками, и тот покачал головой, давая понять, что не одобряет.
– Ну, ты хоть можешь что-то сделать?
– Да что тут сделаешь, – вздохнула Эрато. – Я помогаю людям раскрывать их таланты. Только так мой ученик может стать великим. А если нечего раскрывать? У меня же нет волшебной палочки, я не могу превратить тыкву в карету, а болвана в гения.
– Я думал, ты даёшь людям способности.
– О нет, –