Я покачал головой.
– Ну, это ненадолго.
Я вновь переключился на мужчину. Тот разворошил стопку бумажек на рабочем столе и вытащил учебник. Да, именно учебник. Хоть и невозможно было прочитать размытые буковки с форзаца, я все равно угадал в этой книге фетиш моей ненавидящей души. Уж что-что, а «научную книгу» учую, даже если буду валяться изъеденный червями в могильной канаве. Услышу, как хрустят страницы многотомной пытки и…
Господи! О, господи! Я отшатнулся от стены. Лодка качнулась вбок, и доски предательски резко скрипнули. Услышав их, мужчина бросил книгу и тут же подбежал к окну. Я быстро свалился на дно, чтобы он нас не заметил. Пронесло. Пронесло, но… О, господи! Теперь я все понял! Усы, учебники… Ай да Японец, ай да сукин сын! Куда же ты меня приволок, зараза такая, а? Расквасить бы тебя мордой…
Но не время, не время убивать подлого старикашку, пусть еще помочится на старости лет в штаны. Надо продолжать смотреть!
Я вскочил на ноги и вновь припал к окну. На звуки моей борьбы с эмоциями и осторожностью, прибежала женщина, нет, девушка, нет…
– Коля! – вскрикнула она. Ее затравленные глаза испепеляли материнской злобой всякий шаркающий уголок. – Коля! Ты мне ребенка разбудил! Не мог бы потише листать свои учебники?!
– Но я же… я же…
– Я же! Я же! Хуяже! Сейчас сам пойдешь укладывать, раз такой умный!
– Ань, стой… – попытался мужчина, которого звали Колей (ага, а я и не знал), но писк младенца заставил девушку урвать в другую комнату быстрее звука. Вновь наступила спасительная для мужчины тишина.
Взявшись за учебник, Коля решил отвлечься делами, но не смог. Мысли и только что перенесенное потрясение не дали ему сосредоточиться. Он откинул книгу на стол и глубоко вздохнул. На его щеке я заметил маленькую-маленькую слезинку, что мышкой скользнула по подбородку и скрылась в вороте рубахи. Коля плакал.
– Как ты? – спросил Японец.
Я повернулся. На этот раз морщинистые складки на лбу и у рта если не сочувствовали, то хотя бы не горели злорадством. Впрочем, Японец и раньше не выглядел демоном, сующим доброму человеку палки в колеса, мне просто требовалось обвинить кого-нибудь в той ерунде, что со мной происходит. Не все ли люди так делают? Не табуретку ли мы ругаем, когда спотыкаемся? Не море ли мы наказываем, когда попадаем в шторм? По-моему, ответ очевиден. Да, на самом деле Японец не был злодеем, злой крысой из мультика, жаждущей захватить мир, – проблема в том, что он просто был. Был, когда лучше было не быть. Как табуретка, будто бы на заказ принимающая человеческие пальцы в ночной темноте.
– Нормально, – скрипнул я и откашлялся, чтобы больше не скрипеть.
Японец положил руку на мое плечо и, следка надавив, усадил обратно в лодку. Я уставился на него, мол, куда же теперь, папаша, двинем? Он лишь пожал плечами. Какая, в общем-то, разница? Все, что нужно, я уже увидел.