Случилось так, что, оформляя куплю-продажу, мы подружились. До сих пор переписываемся. Они в Швеции, им там хорошо, и сын, славный, серьезный мальчик, ради которого, собственно, все и затевалось, учится в Сорбонне. А мог бы воевать в Чечне. Вместе с домашней утварью мы унаследовали его письменный столик. Летом я обычно работаю за ним. На краю стола рукой бывшего хозяина самокритично нацарапано: «Олег Ч. – дурак».
Тени прежних владельцев еще живут здесь вместе с нами, хотя сами они во плоти обитают в далеких краях. Эти занавески с бабочками выбирала не я, но никакого желания их заменить у меня нет. И наивные пейзажики на стенах – работа не то их покойного дяди, не то дедушки. А синее покрывало на диване, теперь уже совсем ветхое, было подарком какой-то Корины: я случайно слышала, как, увязывая чемоданы накануне отъезда, они толковали об этом. Они умели создавать уют, и при всей нашей с Игорем разрушительной безалаберности домик второе десятилетие хранит его остаточное тепло.
…Да, муж повествовательницы здесь, в той давней рукописи, – Игорь. А ее самое величают Нонной. Выбор имени персонажа – не пустяковая штука. Почему, мне не объяснить. На сей счет имеются всякого рода теории, судить о которых не берусь – просто чувствую, что это не безразлично. Дурно подобранное имя в тексте мешает, как гвоздь в подошве. Нонна с Игорем были безобидными гвоздиками, маленькими и тупыми. Их следовало вытерпеть. Как и многое в повести вплоть до ее названия, это неведомым образом зависело от подспудной обращенности всего, что тогда писалось, к Августе. Я перебрасывала мостик к чужой, если начистоту, очень далекой душе. Наугад приноравливалась к слуху, не по-моему устроенному. Такая завязалась игра. Признаться в этом теперь можно, а вот нарушить те правила не смею. Комментировать, прибавлять, что захочу, – да, не премину. Но старого текста не трону. Потому что вы правы, Августа Леонидовна: то была ваша «Лягушка».
Когда наступает весна, в Кузякино тянет по-страшному. Хотя переезд – всякий раз испытание. Налаженная жизнь обрывается, начинаются долгие сборы, прощальные звонки и визиты, неразбериха, мелкие потери и крупные траты. И малодушные надежды на родню, в первую очередь на мужа сестры:
– Петр обещал достать машину. Ты уверен, что ему это удастся?
– Эрик тоже предлагал помочь.
– Его может не быть аж до июня…
Эрик – старший брат Игоря, давно гражданин США, но теперь завел в Москве фирму и, наезжая, раз в полгода вваливается к нам, таща в пакете ломоть свежайшим соком капающей вырезки. Для собак и кошки. Нежно воркуя, он кусочками скармливает кровавую пищу нашим бедняжкам, прозябающим на ячневой и перловой каше. Он проникновенно любит всякую живность за исключением человечества, поголовная гибель которого ни в малой степени его бы не удручила. Более, чем всех прочих, он мечтает истребить