Поскольку музыка никогда не нуждалась в словах и их переводе, то очень скоро не только были забыты все былые подозрения, но он познал сладость успеха, выпадающего на долю знаменитых музыкантов-виртуозов, блистающих своим мастерством в лучших концертных залах мира.
Еще в то время, когда тело Антона было предметом спора Жизни со Смертью, Россия разродилась второй революцией, слухи о которой одни невероятнее других через формально существовавшую линию фронта доходили до тылового госпиталя.
Эти слухи, при всей их нелепости, побуждали майор Битнера настойчиво советовать своему русскому пациенту остаться в Германии, заключившей к тому времени почетный мир с большевистским правительством России.
Но вскоре у самих немцев дела пошли все хуже и хуже. После ноябрьской революции и отречения кайзера майор Битнер подал рапорт об отставке и отбыл в родной Мюнхен, успев снабдить Антона усовершенствованным протезом ноги, немецкой солдатской шинелью и пропуском Красного Креста для возвращения в Россию. Старшая госпитальная медсестра и большая почитательница музыки Брамса и Шумана фройлен Эльза Кубинек снабдила его в дорогу из скромных госпитальных запасов буханкой эрзац-хлеба, банкой свекольного повидла, бруском шпика и бутылкой рома.
Как весной перелетная птица, не ведая границ, стремится на только ей известную кочку посреди безымянного болота, так Антон пересек земли вновь образованных государств: Польши, Литвы и Белоруссии, пока не достиг России, имея своей конечной целью одноэтажный деревянный дом на крутом спуске к Волге, отчего улица, на которую выходил фасад с шестью окнами и парадным крыльцом, называлась Горной, и извозчики, едва услыхав адрес, рядили цену на целый гривенник дороже.
Две недели ушло на первую часть пути до Смоленска, а на оставшуюся – почти два месяца.
Была зима второго года новой – революционной эры, поэтому стояли на нерасчищенных путях с выбитыми стеклами и снежными заметами внутри стылые вагоны, брошенные без топлива заиндевелые паровозы. Только когда надо было срочно отправить эшелон, местная власть выгоняла на расчистку путей и стрелок, не взирая на пол и возраст, бывших буржуа и служащих. Уполномоченные Центрпленбежа отчаянно пытались с помощью своих мандатов раздобыть хотя бы одну теплушку, чтобы сбыть с формируемым составом засидевшуюся у них на шее очередную партию возвращавшихся по домам военнопленных. И часто оставались ни с чем, ибо с октября 1917 года любой мандат имел реальную власть только при наличии веского аргумента в лице «товарища Маузера» или «товарища Нагана», на худой конец – гражданки «Бутылочной бомбы», которых уполномоченным Центрпленбежа иметь не полагалось.
Но рано или поздно всякая дорога когда-нибудь да кончается.
Розовым мартовским вечером Антон слез с саней, перевезших его через скованную льдом реку, и, забросив за плечи немецкий