органа путём изменения его собственной функции (анатомич/ескую/ форму я рассматриваю/ при этом тоже как отправление). Но каждая органическая часть, изменяясь под влиянием высшего целого, стремится сохранить известные специфические для неё самой отношения, которые составляют ее собственную форму. В какой мере выражены эти, подчинённые индивидуальности? То есть насколько нам выгодно выделять их как таковые? Насколько велико то количество отношений, которое остаётся постоянным для них по сравнению с тем, которое постоянно для высшего целого? Вот существенные вопросы. Иногда высшее целое беднее содержанием, охватывает, регулирует меньшее количество отношений (или по нему регулируется меньшее количество отношений); иногда, наоборот, степень автономности частей – ничтожна, и их собственные части третьего порядка подчиняются больше высшему целому, чем им. Собрание отдельных частей, форма и структура которых определяются всецело признаками, лежащими внутри каждой из них, и лишь расположение – взаимодействие/м/ их между собою, представляло бы весьма низкую степень индивидуальности, так как здесь форма /лишь весьма/ поверхностно определялась бы причинами, общими для всей системы, а в большей своей части причинами, чуждыми системе как таковой, действие которых понятно и если отвлечься от существования системы. Наоборот, мыслимо и полное растворение частей в целом, когда для нас /почти/ не будет смысла выделять отдельные части, так как их индивидуальность не проявляется ни в каких почти регуляциях. В обычном организме Metazoon'a мы можем различать много порядков частей, конструктивных единиц /и/ они обладают самыми разнообразными степенями индивидуальности, всеми возможными оттенками. Выделяя ту или иную единицу индивида, мы находим, что с этим целым каждый раз связаны самые различные регуляции. Итак, при мёртвых частях (при частях, которые мы принимаем за мёртвые) мы имеем лишь один порядок индивидуальности. При живых частях мы имеем иерархию индивидов, взаимно подчинённых друг другу, и тем выше степень индивидуальности каждого, чем больше он независим от высшего целого и чем больше он подчиняет себе свои части, то есть чем больше регуляций группируется вокруг его формы.
Поскольку организм состоит из живых частей – подчинённых индивидуальностей – во взаимоотношениях между ними возникают ещё вопросы: 1) насколько типичный общий ход морфопроцесса в целом совмещается с длительным существованием всех входящих в него частных морфопроцессов, и в какой мере, наоборот, он может протекать лишь при условии постоянного уничтожения отдельных частей и прекращения отдельных морфопроцессов? 2) насколько все части участвуют в создании условий, необходимых для существования каждой, и насколько условия, представляемые в целом организме каждой из частей, обеспечивают ее существование? Что касается второго вопроса, такого рода экономические отношения давным-давно расклассифицированы как мутуализм, безразличный симбиоз и паразитизм, но обычно эти термины прилагаются
