Он вернулся в свой лагерь и, приготовив снасти, отправился на рыбалку. Высоко в горах сильно таял снег и заполнял речки водой до верхнего уровня. Вода бурлила, пенилась, неслась вниз, извиваясь, словно курьерский поезд, и только брызги летели от нее в разные стороны, когда она билась о торчащие на ее пути камни.
Увидев эту силу и круговорот, Николай оцепенел. Он несколько раз рыбачил в горных реках с друзьями, но это обычно происходило в конце лета. Тогда в спокойной, чистой и просветленной воде не содержалось злой ярости и горя умирающего снега. Русло, как желоб для бобслея, заполненный до краев водою.
– Но как хочется кушать! – сказал вслух Николай и, поймав пару кузнечиков, пошел вдоль берега, закидывая удочку за большие камни в водовороты.
Он долго бродил по берегам обеих речек, но даже не клюнуло. Николая терзал голод, и про аппетит теперь думать не приходилось. Аппетит – приятная прелюдия к чувству голода. Красота гор не воспринималась и утратила свое эстетическое значение. Обозревая горы, Николай напряженно высматривал только то, что можно положить на зуб. Глаза ничего съедобного не находили.
– Пойду сварю кашу, – решил он. – Очень кушать хочется, – и, положив удочку меж камней у самого берега, отправился кашеварить. Мешок с продуктами хранил в своем темном нутре только три брикета. – Сегодня сварю рисовую кашу, – решил он и стал готовить.
Когда каша поспела, возникла проблема: какое количество можно съесть и на сколько времени лучше растянуть удовольствие? Он плотнее придвинул кастрюльку к себе и начал есть с чувством и неторопливо, но его поразила скорость, с которой каша убывала. Она словно торопилась открыть и продемонстрировать всему миру блестящее дно кастрюли.
– Черт, словно я не один ем, а со мной еще семь гномов стараются, – выругался он и почувствовал, как к нему возвращается слегка забытое состояние, когда все тело и весь организм находятся в постоянном напряжении, а в голове только одна мысль, выталкивающая все остальные. Раньше это была: «Где выпить?», а теперь другая: «Что бы съесть?»
Через четыре дня вечером он сидел у костра. Небольшой огонь горел в щели между двух больших камней, куда он периодически подкидывал тонкие палочки. На камнях стояла уже закопченная алюминиевая кастрюля, наполненная до половины водой. Огонь упирался в черное дно и, огибая его, высовывался из-под кастрюли ленивыми языками, облизывая ее бока.
Рядом на земле лежал пакет с остатками сухарей. Это все, что у него осталось, и что он мог съесть на ужин. Сегодня он еще ничего не ел.
На дне рюкзака лежали две банки тушенки, отложенные на самый крайний случай.
Все эти дни он бродил с удочкой по берегам речек и даже вышел на впадение Мазар Сая в Пегак в поисках рыбных мест. Бурные потоки воды, увлекали