Никудали. Дмитрий Александрович Москвичев

говорят, говорят, говорят. РАБОЧИЙ СЦЕНЫ выносит большую клетку. В ней кролик. Рабочий говорит девочке, наклонясь, что это кроличий домик, что он всегда будет жить в этой клетке, ему в ней хорошо, там есть трава и листья капусты, есть маленькая пластиковая чашечка с водой. Если хочет, девочка может за ним ухаживать. Рабочий уходит. Из темноты выходит мужчина. Он ведет за руку МАЛЬЧИКА и несет стул. Усаживает мальчика напротив ДЕВОЧКИ. Клетка с кроликом оказывается между ними. Мужчина одергивает пальто, показывает девочке конфету, хочешь, девочка, конфету? У меня много конфет, пойдем покажу. Чего накуксилась? Вот дурочка. Не хочешь как хочешь. Мужчина внимательно рассматривает качели. Раскачав одну из них, плюет под ноги и уходит. МАЛЬЧИК И ДЕВОЧКА слезают со стульев и подходят к клетке. Чтобы погладить кролика, нужно открыть клетку, но если открыть клетку, то кролик может убежать, и они не знают, что делать. МАЛЬЧИК И ДЕВОЧКА в нерешительности. Все-таки давай откроем, я буду следить, чтобы не убежал, а ты будешь гладить, ладно?

      Выходит РАБОЧИЙ СЦЕНЫ с мешком на плече. Останавливается рядом с МАЛЬЧИКОМ и ДЕВОЧКОЙ и высыпает из мешка игрушки и разный полезный хлам: зонт, который раскрывается только наполовину, собачий намордник, левую галошу, один кирзовый сапог, юлу, альбом для рисования, гуашь в пластиковых баночках, но они не закрыты и она рассыпается по полу, растрепанные кисточки, клубок шерсти, глобус без подставки, неработающую новогоднюю гирлянду, свернутую кое-как плащ-палатку, гусиный пух, которым можно щекотать в носу и чихать на весь зал, школьный портфель без лямок, куклы, коробку с конструктором "Собери дом сам", разноцветные мелки, школьную указку, старые медали, – высыпает и высыпает – кто знает, что здесь может пригодиться, что можно и как употребить? Дети все видят и слышат. Но у них, может быть, свои дела. Может быть, у них что-то важное, поважнее всех этих осиротевших галош и глобусов. Может быть, им вообще не нужны никакие кролики. Подумаешь, сидит себе в клетке, хвост прижал и дрожит весь от страха, чего дрожишь-то? чего дрожишь? Может быть, лучше вообще на стуле сидеть и не слезать с него, пока вся эта ерунда не кончится. Вот договорят взрослые, уйдут кто куда, там и посмотрим.

      Привели, посадили, говорят, делай, что хочешь, а я обычно в это время телевизор смотрю, там вечером в понедельник, вторник, среда, еще четверг, пятница, нет, в пятницу нет – сериал идет, там люди гуляют по парку, катаются на коньках, а еще у них над головами много-много огоньков, наверно, миллион или даже больше, потом они обнимаются и идут к себе в квартиру. Они сидят на кухне и пьют чай с бутербродами. Это когда режут булку, а потом мажут маслом или вареньем, а иногда сразу маслом и вареньем, и пьют с чаем. Они всегда о чем-то говорят, только я не всегда понимаю. Мне больше нравится, когда они в парке, когда миллион огоньков, а они держат друг друга за руку и идут. А еще они иногда сидят на скамейке и тоже говорят. А иногда молчат. Мне не нравится, когда они ругаются или плачут. Я тогда не смотрю телевизор, потому что мне не хорошо. Тогда становится уже