В синий час. Изабо Кельм

обоих, умолкли, из-за смятения, сострадания, но также и страха, что в следующий раз это может постичь и их. Это шествие походило на погребальную процессию. Тишина изредка нарушалась шелестом листвы виноградных лоз, которую вздымал прохладный утренний ветер. Прислонив влажный и холодный лоб к плечу Константина, Ирина была благодарна, что никто её ни о чём не расспрашивал, не только потому что в горле у неё пересохло, но ещё и потому, что она бы всё равно не знала, что ответить. С неимоверным удивлением она осознавала потерю памяти, которая забрала у неё все воспоминания не только о вчерашнем дне, но и о предыдущих днях. Да, она едва могла вспомнить, что произошло в прошлом месяце. Она воспринимала этот факт как нечто необычное и странное, однако не как что-то, о чём нужно было бы волноваться. Сейчас значение имело лишь одно – пить, спать и быть заключённой в объятия мамы.

      Глава 8

      После казавшихся вечностью подъёмов и спусков по травянистым холмам, ещё влажными от росы, показались наконец монастырские стены. Луна, которая всё ещё была видна на ясном, нежно-розовом небе, висела точно между двух самых высоких башен аббатства и на мгновение отвлекла внимание от убогих рабских квартир, почти всецело поглощённых пылью и грязью. Потом она услышала, как кто-то быстрым шагом приближался к ней. Это была Леандра, мать Ирины, которая в своём тонком льняном платье и с лицом мертвенной бледности, походила на привидение. Она подбежала к своему ребёнку и отняла его у Константина с силой, равной силе взрослого мужчины. Почувствовав запах матери, Ирина позволила себе упасть в обморок.

      – Ирина, мой ребёнок, мой бедный ребёнок, о Боже! Пресвятая Богородица, прошу, сжалься над нами, сжалься над ней, Боже мой, моё бедное дитя! ― прошептала Леандра. Затем она пронзительно закричала. ― Кто это сделал? Немедленно скажите мне, кто причинил ей боль? Я клянусь Иисусом Христом! – Господь, сжалься надо мной за это прогрешение. – Клянусь своей жизнью, я выпотрошу вас как рыбу, вы, грязная свора, если вы не скажете мне сразу, кто изуродовал мою дочь.

      Хотя рабы понимали, что слова, сказанные в пылу гнева, нельзя принимать за чистую монету, они были глубоко потрясены. Ещё ни разу они не слышали от неё, что она действительно думала о них. Они привыкли к её тихой вежливости, к мимолётным взглядам, которые только изредка могли скрыть глубокое презрение к ним. И тем не менее, некоторые женщины, стараясь утешить её, положили руки ей на плечи, но Леандра резким движением стряхнула их. Ни в коем случае она не хотела, чтобы ей сейчас напомнили, что она зависела от такой помощи.

      Слёзы Леандры текли по загрязнённым щекам Ирины и очистили раненую кожу. Когда они вблизи рассмотрели кожу Ирины, все задержали дыхание. Что произошло ночью? Все, кроме Константина, шептались друг с другом. Замешано ли здесь проклятие? Кто будет следующим? От Леандры не ускользнуло молчание Константина, и она крикнула на него:

      – Говори, собака,