С ужасом Леандра увидела, что монах и в самом деле выпрямился и подходил к ней. Она вышла, закрыла за собой дверь и прислонилась к маленькому окошку таким образом, чтобы её длинные волосы скрыли Ирину из виду. Монах, казалось, не замечал её лихорадочных жестов; его мутноватый взгляд ни разу не отступил от глаз Леандры. Как только он подошёл поближе, он обвёл взглядом всё её тело. Она коротко удивилась, почему у него хватило смелости только сегодня так явно на неё уставиться. Когда она проследила за его взглядом, на её щеках от стыда вспыхнул багровый румянец. На ней была надета лишь льняная ночная сорочка, ставшая почти прозрачной от частых стирок. Скрестив руки на груди, Леандра посмотрела на монаха с вызывающим выражением лица, хотя её уверенное поведение из-за красных щёк теряло убеждённость.
– Леандра, что ты всё ещё здесь делаешь в своей ночной сорочке, когда другие уже работают? ― спросил он в льстивом тоне, который с трудом скрывал его коварство и неуверенность.
Запах из его рта устремился ей навстречу, и Леандра отвернула лицо в сторону. Её сердце угрожало выпрыгнуть из груди. Она не знала, как ответить на этот вопрос. Лёгкая тошнота подступила к горлу, и один из её приступов кашля снова грозил вырваться. Она болезненно его проглотила.
– Леандра, ты голодна? Ты выглядишь такой бледной. Тебе холодно? Твои губы совсем белые.
Его голос дрожал. Он сделал ещё один шаг ближе. Она подняла глаза и прочла в его глазах нечто невыразимое, нечто, чего не замечала в других людях в течение уже долгого времени – это была любовь.
– Не хочешь ли ты зайти и подкрепиться бокалом красного вина и хлебом?
В один короткий безумный момент она была готова пойти с ним и пить вино, как и подобало настоящей женщине. Но она быстро откинула от себя эту мысль, так как ничего на свете не бывает безвозмездно.
– Нет, у меня всё хорошо, ― прошептала она, опустив глаза. ― Я не хочу, чтобы Вы тратили на меня ценное вино.
Брат Кирилл был так тронут её неожиданной сдержанностью и благочестием, что небывалая смелость охватила его: он взял одну из её рук в свои. Леандра почувствовала огромное желание плюнуть ему в лицо. Она затаила дыхание и молилась, чтобы он не бросил острый взгляд позади неё. Все её тело застыло, и она клялась себе выцарапать ему глаза, если он хотя бы раз неблагопристойно прикоснётся к ней. Но к её чрезмерному облегчению он не собирался подойти к ней ближе. Мир вокруг них, казалось, впал в оцепенение. И только когда порыв ветра развеял её волосы, он порывисто, словно вдруг обжёгшись, отпустил её руку. Лицо его приняло бледный оттенок, а его губы раскрылись в удушливом негодовании. Теперь всё кончено,