– Наша Виа Делароза, – громко сказал сгорбленный старик с клюкой, ковыляющий рядом с ним, – там, на вершине, наша Голгофа. Нас распнут, но мы не воскреснем. По грехам нашим воздаётся.
– Не понял, я, дедушка, ты о чём? – посмотрел на старика Караваев.
Старик ткнул клюкой в сторону отеля:
– Там собрание нечестивых патрициев и фарисеев-первосвященников, менял, банковских Иуд, кровожадных вампиров, жаждущих нашей смерти, а мы агнцы для заклания.
Старик больше ничего не сказал, он брёл с горестным выражением, губы его, что-то беззвучно шептали.
Караваев шёл сквозь сборище оборванцев обоего пола, сидящих или лежащих вдоль забора, закусывающих, пьющих, дерущихся, спящих. Рядами стояли попрошайки в рванье с разбитыми, испитыми лицами. Они тянули трясущиеся руки, но быстро теряли к нему интерес, сообразив, что здесь поживиться нечем.
Наглее вели себя проститутки, опустившиеся женщины не первой молодости и развязные пьянчуги. Эти привязывались, нахально хватали за майку, руки, шли за ним, настырно клянча деньги, и мерзко ругались, не получив подачки.
Одна женщина, ― ей было далеко за сорок, ― в потёртой кожаной мини-юбке, из-под которой торчали худющие ноги в лиловых, вздувшихся венозных узлах, красной шёлковой кофте с глубоким вырезом на плоской груди и с искусственной алой розой в седых закублённых волосах, дольше других шла за ним.
Она, хриплым прокуренным голосом, кривя нелепо накрашенные губы, настырно предлагала ему свои сомнительные услуги, вгоняя в краску тем, что запросто называла всё, что предлагала своими именами. С её лица не сходило злобное выражение, когда говорила, было видно, что у неё не хватает нескольких верхних зубов.
Вздрагивая от её «простоты», Караваев тщетно пытался оторваться от неё, но она шла за ним, как привязанная. Плотность толпы возрастала, по мере продвижения женщина всё снижала и снижала тарифы на свои услуги и отвязалась от него лишь тогда, когда они упёрлись в молчаливый и плотный круг людей, созерцающих что-то в центре живого кольца.
Задние ряды приподнимались на носки, пытаясь заглянуть вперёд, люди пошустрей и нахальней, протискивались в центр круга, работая руками и локтями, а круг всё увеличивался за счёт всё новых и новых любопытствующих, в результате чего Караваев был зажат плотными рядами людей.
Женщина оставила его. Она ловко вклинилась в толпу и «поливая» матом направо и налево, пробилась к центру. Но неожиданно толпа стала раскалываться. Послышался близкий вой автомобильных сирен: сюда медленно пробивались милицейский Уазик, а за ним медленно ползла неотложка.
Толпа расступалась, уступая дорогу машинам, и вскоре оголился «пятачок» вытоптанной земли, на котором неподвижно лежал на спине длинноволосый бородатый мужчина. Глаза его были открыты и смотрели в небо,