– По-твоему, эти люди не глупы, не мелочны, не злостны и не тщеславны. Они не никчемные, а им просто… не хватает веры в себя и свои силы? Ты так считаешь, Кэтрин?
Я тогда не нашлась, что ответить. Он видел всех людей своего круга сквозь призму какой-то злобы, которую я не понимала. Я допускала возможность его правоты, но не могла в это поверить. Я видела людей по другому, осознавая, что каждый человек на свете имеет свою уникальную судьбу, которая полна радостей и разочарований, только смысла говорить об этом Льву не было. И хотя я поменяла мнение касательно влияния судьбы, насчет людей я мыслю так же, как и раньше. С какой-то непонятной даже мне самой… верой.
4
Лев очень любил выбирать сексуальные платья для моего выхода в свет. Мы пересекались с ним на вечеринках, где он работал, а меня приглашали. Там мы бросали с ним в друг друга таинственные взгляды, какими я когда-то обменивалась с Джоном Янгом – у нас была совместная тайна, которую мы раскрывали лишь в постели. На вечеринке он постоянно проводил пальцами по моей груди, залазил под платье руками, иногда что-то сексуально шептал, при этом сохраняя дистанцию. Это заводило, как мощные духи с ферамонами, этот манящий шлейф секрета, витающий в воздухе, что гарантировало нам потрясающий секс после вечеринки. Помимо этого мы придумывали с ним кучу сексуально возбуждающих игр: то занимались «этим» в публичных местах, среди людей, которые смотрели и не видели главного, то флиртовали на глазах у друг друга с другими людьми, считая очки, кто больше «захомутал», с акцентом на количестве и качестве, то и вовсе играли в незнакомцев. Было много забавного, но при этом я дико ревновала к каждой первой девушке, будь она хоть за чертой понятия красоты. Мы очень много ссорились. Я была слишком властолюбива, чтобы позволить Льву выбирать. На постоянной основе я не упускала возможности уколоть его каким-нибудь дерзким словцом, но он никогда не реагировал. Он лишь спрашивал все время, как он выглядит, достаточно хорош ли он сегодня, прекрасно ли сидит его пиджак, красиво ли он уложил прическу. Он все время сомневался в своей неотразимости, постоянно повторяя мне, как он неотразим по сравнению с другими. Я смеялась, и говорила, что это чистая правда, и сама верила в это всем сердцем, но видя, как сомневается он, грустила. Какими бы словами я его не одаривала, этого было недостаточно. Он как будто специально вызывал во мне