– Государственная измена, говоришь? Ну что ж, ступай, сообщи куда следует, погуби свою семью, если тебе это угодно. Я слышал, один молодой человек лет пятнадцать назад тоже решил…
– Не смейте! – охнула мать Гая. Еще бы, посмели указать на грехи бывшего женишка, да еще и Южного Хранителя.
– Джан, перестань, – поспешно осадил невестку граф. – Так вот, Гай, прекращай эти придирки. Ты женишься на северянке, это решено.
– Сестры Эртон тоже северянки… по матери… – начал Гай и вдруг смешался.
Влюблен он, что ли, в одну из герцогских дочек? Этого только недоставало.
– Нам нужна настоящая северянка, а не какая-то там помесь, – объявил он. – И хватит об этом. Сядь и слушай, что тебе говорят.
Гай сел, сложив руки перед собой и глядя все так же угрюмо. Джан погладила его по плечу, а затем подняла глаза на графа.
– Но ведь, если семейство Силиван сможет породниться с герцогской дочерью, это усилит его влияние несравненно больше, чем если бы…
– Помолчи, Джан. Дело не в политическом влиянии, – ответил Ирвин и снова улыбнулся. – Дело в крови и Миритах, – торжественно докончил он.
Возвыситься ему самому уже не удастся, слишком стар и слишком мало в нем древней крови, а вот в том, кто родится, будет ее излишек. Главное, чтобы древняя магия не пошла против своего представителя и чтобы Гай оказался достаточно разумным для этого. Богатства графам Силиванам не добиться, но найти величие путем смешения четырех кровей – нет ничего лучше, а потому Ирвин уже давно не стремился разбогатеть.
В гостиной повисла гулкая тишина, все присутствующие переглядывались. Сплетя крепко пальцы, Джан умоляюще посмотрела на свекровь, и этого оказалось достаточно, чтобы Ирвин отвернулся от женщин. Сколько можно бояться?! Бросив пытливый взгляд на молчаливого внука, старый граф хотел спросить, что он думает, но прервался на полуслове. Пусть сам решает. Однажды он уже решил все за сыновей и те выросли послушными остолопами, умеющими лишь расшаркиваться во дворце и молиться перед иконами. Кто на что горазд… А Гай должен выбрать то, за что он собирается бороться.
Прошло, наверное, немало времени, во всяком случае, настенные часы тикали слишком долго, мерзко и громко, прежде чем с уст единственного внука сорвались спасительные слова:
– Я согласен.
Видя, что внук его не подвел, Ирвин уже хотел сдержанно улыбнуться и сказать что-нибудь ободряющее, но тут невестка встала с места.
– Гай, тебе лучше отказаться от этого как можно раньше, – сказала она. – Я твоя мать, и я приказываю тебе…
– Я глава семьи, и я приказываю ему согласиться и действовать в интересах рода, – ответил Ирвин и тоже поднялся.
Как же не вовремя невестке пришло на ум закусить удила. Это бывало редко, но всегда некстати, а сегодня – особенно, но нельзя теряться. Ирвин