В разреженном утреннем воздухе близкого степного простора звонко, призывно заржала лошадь. Иван Михайлович вскочил с кровати, как ужаленный, и прислушался.
– Зина, мой Руслан где-то близко… Слыхала? – крикнул он спящей жене почти в ухо и снова настороженно прислушался. Но ржание не повторилось. – Или мне почудилось?.. Вот до чего нервный стал! – оправдался он перед Волжановым, который тоже проснулся и приподнял голову.
– И-и-го-го! – повторилось ржание еще ближе, чем первый раз, и Шевченко, обрадованный, перескакивая через спящих людей, побежал во двор.
Только Зинаида Николаевна знала, что пережил ее муж, когда ему доложили, что от церковной сторожки, где на привязи стоял его любимец, осталась только штукатурка с глыбами кирпича, разбросанными вокруг бомбовой воронки. Только она, Зинаида Николаевна, видела всю силу привязанности мужа к боевому четвероногому другу. Узнав о гибели Руслана, в душе она против своей воли даже порадовалась: ведь и раньше, еще до войны, она ревновала мужа к этому красавцу-коню и не раз выговаривала за то, что он своего коня любит больше, чем свою жену… Из степи к селу подъезжала военная повозка, в которую был впряжен Руслан. Увидев Ивана Михайловича, конь радостно заржал, рванулся всем корпусом вперед, но под сильно натянутыми вожжами затанцевал на месте. Трогательной была встреча боевых друзей – человека и коня! Издавая легкое грудное ржание, Руслан тряс густой гривой, водил теплой верхней губой по лицу Ивана Михайловича, обнюхивал его гимнастерку, будто не веря повлажневшим глазам своим, потом снова возвращался к его лицу и снова терся губой о щеки. Иван Михайлович обнимал друга за шею, прижимался к ней щеками и ласково приговаривал:
– Русланчик, дружочек мой верный, уцелел! Даже не ранен, молодчина ты эдакий! – осмотрев весь стан своего серого в яблоках друга, Шевченко увидел на повозке широко улыбающееся лицо полковника Гнедича с забинтованной рукой. Фуражки на нем не было, и на ветру ерошились его редкие русые волосы.
– Привет, Шевченко! – поздоровался он, когда увидел, что объятия подполковника с любимым конем закончились. – Я, признаться, думал, что ты уже на том свете стучишься в благословенные врата рая, соскочив с повозки, он здоровой рукой энергично пожал руку Ивана Михайловича.
– Я тоже мысленно похоронил тебя и очень рад тому, что ошибся, – сказал Иван Михайлович, взяв храброго артиллериста под руку.
Гнедич повернулся к проселочной дороге, по которой только что приехал, и воскликнул:
– Ага, мой арьергард тоже на подходе. Не намного отстал от Руслана. Обласкиваемые первыми лучами солнца,