Он обмяк, и я уложил его на траву. Он придет в себя. Я избрал другой маршрут к своему автомобилю и приближался к нему медленно – спереди, чтобы она могла видеть меня через ветровое стекло. Установив визуальный контакт с женщиной, державшей мой револьвер, я медленно открыл дверь и аккуратно взял оружие у нее из рук. Потом я схватил грязную футболку и старое полотенце, которые валялись на полу с пассажирской стороны, и закрыл ими передние и задние номерные знаки. Я не знал, оборудована ли эта стоянка видеонаблюдением, но предпочитал не рисковать.
Девочку неудержимо трясло, а женщина еще не вполне пришла в себя. Я погасил весь свет, включил первую передачу и начал потихоньку выезжать со стоянки.
Девочка прижалась к стеклу носом и ладонями.
– Подожди! – Она смотрела на их старый «универсал». – Турбо!
Женщина подняла руку с раскрытой ладонью. Стоп-сигнал.
– Подождите, пожалуйста.
Я остановился и посмотрел в зеркало заднего вида.
Женщина открыла дверь, и девочка побежала через лужи к автомобилю. Она покопалась на заднем сиденье и вернулась с клеткой, судя по запаху, наполненный старыми кедровыми опилками. Потом она сбегала назад за одеялом, своим блокнотом, толстой книгой в мягкой обложке и маленьким черным рюкзаком, который ее мать пристроила на коленях. Когда она открыла заднюю дверь, я заметил, что книжка находится в плачевном состоянии: грязные страницы загнуты, обложка отсутствует.
Девочка уселась рядом с матерью, мы выехали на автостраду. Я быстро взглянул в зеркало заднего вида. Женщина искоса наблюдала за мной. Судя по выражению ее лица, она доверяла мне не больше, чем тому парню, который остался лежать на стоянке. На рассеченный лоб требовалось наложить швы; ее очки куда-то подевались, из носа капала кровь, левый глаз почернел, нижняя губа распухла, и она по-прежнему сплевывала кровью.
Мы ехали в молчании. Через пятнадцать минут, убедившись в том, что нас никто не догоняет, я свернул на двухполосное шоссе, а потом на сельскую дорогу. Когда асфальт закончился и началась грунтовка, превратившаяся в грязное месиво, я затормозил, выключил фары, но двигатель продолжал работать. Повернувшись, я почесал затылок.
– Вы не прочь немного побеседовать?
Между нами тут же возникла глухая стена.
– Что вы хотите узнать?
У нее был густой, тягучий южный акцент, сдобренный решимостью и присыпанный дерзостью. Он напомнил мне Джо Ди Мессину[10], исполняющую «Впереди Каролина, позади Калифорния»[11]. Я пожал плечами.
– Ну, например, как вас зовут?
– Я Виргиния, а это моя дочь Эмма.
Я в этом сомневался, но на ее месте я тоже бы мне не доверял.
Девочка посмотрела на мать.
– И что вы делали на дороге сегодня вечером?
Быстрый взгляд в зеркало заднего вида.
– Убегали от него.
– А он кто?
– Он… он был парнем, с которым мы жили.
– До