Осуждение родителя не подействовало. Впервые малыш ослушался, ибо был движим тайным желанием доказать себе, что действительно беззаветно любит отца. После неудачного поступка он ложился в постель в установленное время, но не засыпал. С открытыми глазами вслушивался в темноту. При звуке поворота ключа в наружной двери сердце начинало радостно биться: он дождался прихода отца. Малыш смежал веки, и как бы в благодарность за преданность воображение рисовало вожделенную картину. Ему представлялось, как отец осторожно открывает дверь в его спальню, крадучись входит вовнутрь и с опаской смотрит на него: не разбудил ли. Затем, бесшумно ступая, приближается к его кровати. Наклоняется, нежно целует. Потом, как он умеет это ласково делать, мягко проводит рукой по его голове. Некоторое время любуется им. Затем неслышно уходит… Отец исчезал в воображении, малыш спокойно засыпал.
В детстве Вадим лелеял заветную мечту – страстно желал заболеть. Притом так, чтобы страшная болезнь навсегда обездвижила бы его. В таком случае, представлялось ему, отцу придется оставить работу, а значит, он постоянно будет находиться при нем. Ухаживать за ним, ласкать и гладить по головке.
Несомненно, Николай Матвеевич не мог заменить Вадиму мать. К тому же, он был скуп на нежности: суровая школа прожитых им лет не очень-то сочеталась с обычными человеческими слабостями. Несмотря на это, Вадим остался благодарным отцу, сохранил светлые воспоминания о нем. После смерти отца он часто навещал его могилу, лично ухаживал за ней.
Вадим не мог пожаловаться на судьбу. В доме отца он провел счастливую жизнь. Светлые сцены из детства и отрочества часто всплывали в памяти. Но порой память возвращала к неприятным моментам, связанным с наемной работницей в их доме.
Домработница служила в доме давно, до появления там Вадима. Отец был доволен ее работой – во всяком случае Вадим не слышал нареканий в ее адрес.
Эта женщина обладала поразительной внешностью. Седые волосы, морщинистое бледное лицо, обвислая кожа на худых локтях указывали на скорое приближение дряхлой старости. В то же время почтенному возрасту противоречил легкомысленно-веселый взгляд ее раскосых глаз. Несообразность в наружности вызывала непростые вопросы у стороннего наблюдателя – либо данное существо ежеминутно подвергается приливу счастья, либо за маской беззаботности и беспечности скрывается иной склад души.
Одевалась она постоянно в белый длиннополый халат безукоризненной свежести, что свидетельствовало о чистоплотности и аккуратности. По дому ходила в мягких бесшумных тапочках. Она могла, словно привидение, внезапно появиться, бросая в дрожь гостей, и так же незаметно исчезнуть, оставляя присутствующих в сильном затруднении. Реакция гостей, скорее всего, доставляла удовольствие ей. Несмотря на