– По донесениям разведчиков, на завтра большевики готовят массированную атаку на Никитские ворота, чтобы выйти к Арбатской площади и ударить по училищу…
– Дык уж нынче завтра, – вставил кто-то.
– Нынче и начнут. Ночевать приказано в электротеатре, чтобы быть под рукой.
Для ночевки нам отвели курительную комнату, где по указанию Трескина поставили «сороконожки», походные офицерские кровати, понятно, не о сорока ногах, но о восьми или десяти, не меньше. Спали не раздеваясь, прикрывшись шинелями. Я едва донес голову до подушки, как провалился и проспал бы невесть сколько, если б не топот и выкрики команд в вестибюле. Продрав глаза, я обнаружил, что проснулись почти все и осовело сидят на койках, не понимая день или еще ночь: окон в курительной комнате не было, и свет доходил только из вестибюля.
– А прапорщик так и не ложился? – спросил ботаник, спавший на койке рядом со мной.
Я поглядел. Койка Петрова аккуратно заправлена, а самого нет. Достав из-под подушки часы, я откинул крышку и поднес к свету. Шесть с четвертью.
– Который сейчас? – спросил ботаник.
– Тсс! Тихо! – прикрикнул Карпыч, к чему-то прислушиваясь. – Слышьте? Началось.
Теперь и мы услыхали пробивающуюся сквозь стены стрельбу. Я привстал и принялся теребить спавшего по другую руку от меня Петьку – вроде я упоминал о его способности спать даже под залпами корабельных орудий.
– Мартынов! – заорал я над его ухом. – Полундра! Большевики!
– А? Что? – вскочив прямо на ноги, тупо озирался он.
Все заржали. В эту минуту в курительную вошел Петров:
– Встали? Живо заправить койки и в ружье. Выпадет минута – позавтракаем.
Когда выпадет эта минута, и выпадет ли она тебе? Верно, у всех шевелились такие мысли, и когда Карпыч достал из мешка сухари и сыр, мы последовали его примеру. По счастию, за ужином мы наполнили фляги чаем, что оказалось как нельзя кстати. Жуя и прихлебывая из фляжек, мы направились к выходу, где приостановились, пропуская на выход студенческую роту. Ботаник окликнул вчерашнего знакомого универсанта. Тот оглянулся, вскинул руку и браво прокричал строчку из Блока:
И вечный бой! Покой нам только снится!
Пропустив роту, мы вышли, и Петров разрешил покурить. Винтовочная трескотня и пулеметные очереди