– Первый на очередь.
– Какую еще очередь? – насторожился гардемарин.
– На замурование.
Не найдя ничего лучшего, гардемарин глуповато хихикнул, загасил папиросу и ретировался. В Корпусе жила легенда, что якобы, когда в здании что-то перестраивали, обнаружили в стене гардемарина, замурованного, по преданию, за донос, – что с покон веку считалось в корпусном братстве тяжким грехом.
– Как его в Корпус взяли, не понимаю! – сказал Петька.
– В семье не без урода, – отмахнулся я и сплюнул.
Справедливости ради стоит сказать, что спроси он нас всерьез, а не покуражиться, мы бы ему всерьез и ответили. Мысль о том, чтобы податься в действующих флот, мы обсудили и отвергли еще до того, как грянула война, но все уже во всю говорили.
О подготовке к всеобщей мобилизации Петр узнал в доме тетки. У нас была летняя практика в Кронштадте, когда сербский террорист застрелил в Сараево наследника австро-венгерского престола. Никто в роте не придал этому значения, кроме Петьки.
– Дело пахнет керосином, – сказал он мне. – Если австрияки попрут на Сербию, войны нам не избежать.
– А мы тут при чем? – хмыкнул я.
– Заступимся за братьев-славян.
Через неделю мы снялись с якоря и ушли в крейсерство к Гельсингфорсу, где должны были стать на рейде. Я надеялся, что удасться повидать маменьку и Аню, которые уже там на даче, но главное – хотел познакомить Петьку с дедом Николаем Андреевичем, а возможно, наконец-то и с отцом. Как вдруг, уже на подходе к Гельсингфорсу, без всяких объяснений, нас разворачивают и возвращают в Кронштадт. Пошли догадки: кто-то из команды заболел, и всех возвращают на карантин; течь в корпусе… Странно, но ничего не знали и офицеры. На этом странности не закончились. По приходе в Кронштадт кадета Мартынова вызвали к командиру учебного отряда. Вернулся Петька сам не свой. Получена телеграмма от помощника Морского министра с предписанием предоставить кадету Петру Мартынову недельный отпуск «семейным причинам».
– Смотри какая важная персона! – решил я подбодрить его шуткой. – А может, нас и из плавания завернули по твоим «семейным причинам»?
Петька посмотрел долгим взглядом, в глазах у него стояли слезы.
– Как ты можешь, Ива… У меня, может, папа или мама при смерти или умер уже…
– Так бы и телеграфировали! А не по семейным причинам. Может, разводятся?
– Папа с мамой?!
– Или мама с папой.
– Да они любят друг друга! Их только смерть может развести! Даже смешно.
Я хотел сказать, что мои папа с мамой тоже любят друг друга, что не мешает отцу изменять ей направо и налево. Но вместо этого сказал:
– Всякое бывает.
Через неделю Петька вернулся, невеселый.
– Не угадал, не разводятся, – мрачно усмехнулся он.
– А что?
Он мялся, верно, очень хотелось сказать, но что-то