Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века. С. М. Фалькович

называемого Польского демократического общества» возник на фоне широкой дискуссии, развернувшейся в эмиграции вокруг проекта нового Манифеста ПДО, разработанного его лидерами В. Гельтманом и Я.Н. Яновским. Наряду с опубликованным «Актом» портсмутской секции, 25 мая 1835 г. появилось письмо 123-х ее членов, составленное Ворцеллем и Кремповецким. В нем были повторены основные мысли статьи Кремповецкого о том, что собственность не является «законом природы». Авторы формулировали программу по крестьянскому вопросу: «Индивидуальная собственность, – заявляли они, – является зародышем существующего общественного порядка», и пока ее не заменит «понятие общественной собственности […], она будет вечной охранительницей рабства люда». «Право собственности, освященное вековым грабежом и убийством, – говорилось в письме, – противоречит праву на жизнь, вытекающему из самой природы. Оно убивает право на жизнь, поэтому мы должны его свергнуть, уничтожить, если не хотим идти против природы. Признавая равное право всех на жизнь, мы уже тем самым отвергаем чудовищное право частной собственности». «Как право на жизнь, так и право собственности, – провозглашалось в письме, – есть общее благо. Это неоспоримые, нерушимые истины, с которыми нельзя вступать ни в какие компромиссы»⁷².

      Центральная секция ПДО осудила такую позицию портсмутцев и провела опрос среди других секций. Как свидетельствовало из ее циркуляра от 12 сентября 1835 г., 11 секций высказались против обобществления земельной собственности. В результате большинство членов портсмутской секции порвало с ПДО: 30 октября 1835 г. 138 эмигрантов (в значительной части с крестьянскими фамилиями) объявили о создании Громады Люда Польского «Грудзёнж». 6 ноября в Громаду вступили С. Ворцелль, Т. Кремповецкий, С. Дзевицкий, А. Гронковский и другие революционные демократы. Каждый из членов подписывал декларацию, заявляя, что отрекается от социальных выгод, «не опирающихся на права, служащие всему польскому люду», будет стараться возвратить эти права, пользование которыми означает «всевластие люда», и бороться против того, что мешает уравнению социальных условий, против «существующего общества эксплуатации человека человеком»⁷³.

      30 октября Громада обратилась к эмиграции с воззванием, которое подписал 141 человек, среди них 30 ремесленников и 15 крестьян. Воззвание, по существу, явилось манифестом Громады, ее члены объясняли создание своей организации на основе резкого отличия эмигрантов-крестьян от шляхетской эмигрантской массы: страдания народа и шляхты разные, заявляли они, разные и даже противоположные их интересы, по-разному борются они за Польшу, у них различный путь к ее освобождению. «Поэтому, – говорилось в воззвании, – не только положением, но и нашей мукой, интересом, чувством мы были оторваны от остальной польской эмиграции. Мы несли на себе посланническую миссию польского крестьянства и всеми своими поступками нынешними и будущими мы сумеем утвердить ту истину,