Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века. С. М. Фалькович

предстанет перед судом. Признавалась свобода религиозных убеждений, «если только они не содержат губительных антисоциальных догм и тем самым не являются вредными и противными всеобщему благу». Протест против религиозной нетерпимости прежде всего был направлен против католицизма, с которым «шляхта поженила свою золотую вольность». Как подчеркивалось, католицизм «не только оказался губительным и неблагодарным для Польши, но и сделался послушным орудием деспотизма», подтверждением чего явилось осуждение папой Григорием XVI польского восстания.

      При разъяснении будущих прав и свобод встал вопрос о собственности. Признавалась ее неприкосновенность, но делалось исключение для привилегии земельной собственности: предполагалась ее ликвидация или модификация. Это было напрямую связано с важнейшей задачей формулирования тех положений программы восстания, которые были призваны заинтересовать крестьянство и обеспечить его участие в борьбе за национальное освобождение. В статьях идеологов ПДО одним из главных мотивов было представление крестьянства в качестве «несомненно, величайшей силы» Польши как в политическом, так и в социальном отношении; отмечалось, что «его ненормальное, антиобщественное положение лишает его, правда, тех сил, которые могут развивать и воспитывать только свободные народы при законе равенства; но, с другой стороны, это же положение рождает в нем мощь, какой не знают другие народы». «Если рассматривать массы нашего народа в политическом аспекте, – писал в 1838 г. В. Гельтман, – в них заложена величайшая сила восстания; своей огромной массой, естественной жаждой выйти из состояния нищеты, подчинения и унижения, в котором они до сих пор находились, они победят внешних врагов, а внутренних заставят замолчать. В социальном отношении эти же силы, расширенные и подкрепленные во время восстания, являются для нас гарантией того, что освободившееся общество извергнет из своего лона элемент привилегированности, сделает опорой своей организации принцип равенства». «Вера в люд» была верой деятелей ПДО. Они видели свой «величайший, важнейший долг» в усилиях по «извлечению тех сил, которые до сих пор дремлют в массах не разбуженные». Заявляя: «Когда люд будет наш, то и Польша будет нашей», они подчеркивали: «Только при искренним, братском, а не двусмысленном, как по большей части было раньше, отношении к люду мы можем надеяться на счастливый конец наших национальных усилий». Важной задачей являлось формулирование тех положений программы восстания, которые были призваны заинтересовать крестьянство и обеспечить его участие в борьбе. «Гарантиями для духовного освобождения люда» должны были служить «отмена крепостной зависимости, служебных работ, ликвидация всех привилегий рождения, шляхетства, титулов князей, графов и баронов; отмена законов, устанавливающих различия в возможности выполнять общественные функции, и тех, что дают преимущество одним вероисповеданиям перед другими». Но «для люда, – утверждали