Не знаю, какую часть информации от меня утаивали, но меня поразило, насколько искренне большинство интервьюируемых говорили о своем опыте, включая такие тяжелые темы, как насилие над детьми, наркомания, профессиональная несостоятельность, распавшиеся отношения и попытки самоубийства. Не раз, когда мои визави вспоминали об особенно болезненных случаях, интервью перемежались слезами. В конце беседы я всегда оставлял респондентам время «переварить» наш разговор и поделиться впечатлениями. Практически все благодарили за возможность рассказать свою историю, многие признавались, что интервью по-новому осветило их жизнь. Часть собеседников подчеркивали, что их участие в исследовании было вызвано желанием, чтобы и другие услышали и поняли, что такое депрессия. Похожие чувства выразила 41-летняя женщина-пекарь, которая рассказала мне, почему откликнулась на мое объявление в газете.
Я подумала: может быть, смогу сказать что-то, что поможет тем, у кого депрессия… [Я хочу] призвать людей смелее проявлять свою отзывчивость, [чтобы другие] видели: между нами существует связь, и мы влияем друг на друга. Я хочу, чтобы люди услышали: часть проблемы депрессии – это изоляция, и каждый может как-то вмешаться. [Я хочу, чтобы люди ощутили], у них есть на это право… каждый может что-то сделать, каждый человек, вероятно, знает кого-то в депрессии, и каждый на что-то способен – ну, стать чуточку добрее или что-то в этом роде. Это может реально изменить ситуацию.
В этом отклике тоже подчеркивается, что депрессия – болезнь изоляции. Один из моих собеседников, чьи слова вы еще услышите, охарактеризовал депрессию как «предельное сужение, сжатие личности… Скукоживание внутри себя, взрывная волна, направленная внутрь». Во время депрессии люди ужасно мучаются из-за того, что отрезаны от других, и тем не менее чувствуют необходимость самоизолироваться. Парадокс заключается в том, что жертвы депрессии жаждут общаться, чувствуют себя покинутыми и изолированными и всё же оказываются неспособными к спокойным, без надрыва, отношениям с другими. Я надеюсь, эта книга уменьшит изоляцию и одиночество, 1) позволив страдающим депрессией увидеть, как зачастую схожи их переживания, 2) помогая профессионалам взглянуть на мир глазами их пациентов и 3) давая семьям и друзьям депрессивных людей более ясное понимание их трудного положения.
Ранее я уже отмечал, что субъектный, эмпирический или личностно-центричный подход к депрессии игнорируется и что это упущение стало одним из мотивов и оснований моего исследования. Но для того, чтобы оно имело социологическую ценность, необходимо нечто большее, чем актуальная тема и задачи познавательного характера. Это хорошая отправная точка, но важность и жизненность научной работы зависят от того, как она теоретически истолковывает исследуемую тему. Осмысление процесса или ситуации требует, как в любой социальной науке, концепции, упорядочивающей факты