– Здравствуй, Сашка.
– Здравствуй.
– Как жизнь? – спросил Сенька так же неуверенно.
– Нормально, Сеня.
Наступило молчание. В ее компании мы чувствовали себя не уютно. Мы смотрели кто куда: я в землю, Сенька в сторону, но оба ощущали на себе ее острые глаза, которые, казалось, бурили в нас скважины. Она очень сильно изменилась. Теперь она была для нас чужой, незнакомой и нам нужно было время, много времени, чтобы привыкнуть к ней.
Я решил прервать молчание и спросил:
– Давно ты здесь?
– Где-то месяца два. Как мамку немцы расстреляли я сюда пришла. Отца-то у меня еще год назад на фронте убили, а я одна осталась, – произнося эти слова, она пыталась сделать голос равнодушным, но это ей мало удавалось, в ее голосе проскакивали нотки с надрывом, а говорила она, глотая слезы, но старалась изо всех сил не показывать нам этого.
Снова наступила тишина. Севка не смел ничего спрашивать, а я продолжал, немного осмелев:
– Изменилась ты Сашка, сильно изменилась, – произнес я, тяжело вздохнув.
– Война всех меняет, – сказала она с ненавистью в глазах.
– Да что о ней говорить, – добавила она после некоторой остановки.
– Да не скажи! Вот я с Сенькой не изменился, только ты. Это от человека зависит, вернее от его характера, – смело возразил я.
– Возможно, – сухо ответила она.
Мы снова замолчали. Затем, видимо поняв, что она может нас обидеть произнесла:
– Извините меня ребята, не обижайтесь. Ладно? Просто время сейчас такое злое, вот и я такая. Я, наверное, очень плохая, ну, какая есть. Главное помните, что вы для меня, как братья, мои лучшие друзья. Прощаете?
– Да ладно, Сашка, вот сейчас я тебя узнаю, ничем ты нас не обидела.
Наконец, мы снова все вместе, как в старые добрые времена, – произнес весело и добродушно Сенька после долгого молчания.
– Только вот Мартына не хватает, – грустью добавила она.
– Да, нас ведь всегда четверо было: я, ты (сказал я, указав на Сеньку), Сашка и Мартын. Какие мы были друзья! Не разлей вода, – вздохнув, ответил я.
– Почему были? – произнес Сенька, и на лицах сидящих заиграла добрая и искренняя улыбка, «а Сашка сейчас, наверное, впервые улыбнулась после долгих лет» – подумал я, но не стал произносить это вслух, чтобы не омрачить наше веселье.
– Саш, А ты не знаешь что с Мартыном? – спросил я.
– Да мне толком ничего не известно. Знаю только, что дослужился он до старшего лейтенанта, попал в плен к немцам и больше о нем ни слуху, ни духу. Убили теперь, наверное, – серьезно ответила она.
– Бедный Мартын, – с горечью произнес я.
И мы, молча, сели у вечернего костра, опустили глаза на землю,