Я хотел его успокоить, дать бумажный платок, но увидел, что слёзы у него высыхают сами, может быть от удовлетворения собой и от всего вообще «спортивного» этапа жизни. Или, может быть, это приёмчик от спецслужб – слёзы мужчины, сбивающие с панталыку?
– Ладно, – сказал он и высох окончательно, – а то тут и поговорить не с кем, одни старые «пердуччио»! Тимофеич, тебя это не касается, так что и не обижайся!
– Чего обижаться, чувачок?! Никто же не обижается на «сиртаки» только потому, что это «сиртаки»?
– Понял! Ничья! Ну так вот! Смотри, вон она побежала! Короче! Давай, слушай!
– Может, лучше посмотрим? – спросил я, не готовый к «погрузке» в «трюмы» случившегося случая с молодым и экспансивным Павлиади. Случай, честно говоря, был случкой, которая в том биологическом возрасте являлась одной из профилирующих дисциплин.
В дедсаду каждый первый искал случай рассказать кому-нибудь случай. Архивный фонд казался неисчерпаемым. Носители своих случаев искали для них уши, сочувствие и свободные места на библиотечных стеллажах и в повседневных архивах.
– Ты когда-нибудь спал с женщиной двухметрового роста? Тимофеич, у тебя какой рост? – закипал Василий Спиридонович.
– По молодости был метр семьдесят два или три? А сейчас не могу сказать! По ощущениям – уже меньше… А что, Василий?
– Ты себе не представляешь! Ты просто себе не представляешь? Баскетболистка! Чемпионка! Абсолютная красавица, только в увеличенном виде! У меня метр шестьдесят восемь, как у тебя… И я не верил! Веришь? Она лежит… и я несколько раз её прополз – с головы до пят и наоборот! А как мы с ней танцевали на танцах? Обоссались все отдыхающие Адлера! Это такой кайф! Тимофеич, что ты рот открыл, у тебя хоть скромная разрядница по стрельбе из лука была, давала свой спортивный инвентарь потрогать? Веришь? Двухметровая красавица! Вся твоя! В смысле – моя! И это при том, что я грек и у меня метр шестьдесят шесть, как у тебя… Я танцую, и головой между сисек… и чувствую: все лежат, а она любит! А я плачу! Не верю! И держусь за её деревянную жопу!
– Это всё? – спросил я у греческого комментатора.
– Почти! А что тебе ещё надо? – удивился Вася. – Я у кого ни спрашивал, ни у кого не было такой любви! Я её на руках носил! Клянусь!
– И не обкакался? Куда ты гонишь? Побереги свой пульс, Василий! Двухтонную тёлку на руках?!
– А я в воде… Что, не сказал? Вожу её по морю на руках… Лежит, балдеет, смеётся… Кино! А однажды идём… за руки взялись… я чуть не плачу от счастья… а она цветёт и пахнет, цветёт и пахнет! К морю идём, а народ снопами валится… Представляешь, хорошо, я тогда бородку отпустил, а то не любовь получалась, а серьёзный курортный прикол!
– Молодец, судя по трофеям!
– Так мы когда открыто к морю шли, меня достало изображать из себя лилипута, и я её попросил стать немного ниже и перейти в кювет. Таким образом