Он одиноко блуждал своими губами, цвета уругвайского агата, в сиреневом сгустке электрических проводов и реинкарнаций, на дне неофитовых лучей реки Евфрат – стыдливо ползущей по листьям финиковых пальм… Эпилептически горько, лаская кровью своих рук, возбужденную плоть своей суррогатной матери, которая, в бестактных порывах своего самоанализа, жадно упивалась отдавшейся ей свободой, и вкусом лимонной водки, употребляемой ею прямо из наркозависимой пасти открытого горла электровакуумной бутылки; почерневшим серебром Помпеи, в избытках моей чаши грехопадения, сексуальными предпочтениями – в виде не частых уединений в комнату для курения опиума (оббитую пакистанскими коврами, кроваво-красных оттенков, с геометрическими узорами на шерстяном теле, где, пол был усеян позолотой оранжевых опилок, и бабочки морфо, кружили в экстатическом танце братства маулавийа, в безликом пространстве, под тайную исповедь звуков бибопа), с пахнущими сандаловым маслом и вьетнамской корицей – парижскими транссексуалами, и своим некрещеным сыном, воспитанным семьей Мэнсона; они ненавидели меня, меняя строение собственного тела – древнеиндийской медитацией, и чтением ста аятов Корана, на языке токипона; сливаясь в похоти своих сексуальных извращений прямо на глазах случайных прохожих… На глазах, марширующих на границе «Трёх государств» мультипликационных школьников, иранского происхождения, граждан Соединенного Королевства («Боже! Милостивую Королеву храни, продли её величавые дни!») в фиолетового цвета пиджаках от Александра Маккуина, небрежно накинутых на сутулые, загорелые солнцем Тегерана – спины; в спортивного кроя куртках, с подкладкой из шерстяных армейских одеял… Которые, по возможности быстро и скоро, сядут за руль халяльных грузовиков-киллеров, уничтожая в туристических центрах Европы – голубоглазое будущее обреченных на смертную казнь, по криогенным законам Шариата, потомков неонацистского прошлого… (Ведь тот, кто ругает кого-либо из пророков, заслуживает – смерти)… Оставляя после себя, на выжженных священной войной землях Ближнего Востока, индустриальные зерна эпохи Возрождения…
Пост-апокалиптичный рассвет нового дня, под заглавием материнской любви Дженни Лу Гиббс.
#Lacoste для Аллаха.
Телефонный звонок, заглавным хитом психоделического фолка от группы «Ти Рэкс», тенью автомобильной аварии Джеймса Дина – запутался в красно-желтых волосах, расплескавшейся по невидимым горизонтам жизни, такой отрешенной сейчас – осени; заглавный мотив слепленных на скоро кинокартин по типу direct-to-video, врываясь – разрывал, своим металлическим проникновением, оболочки депрессивного вероисповедания; он тайно и как-то пугливо кружил в воздухе, обесточенными пулями ливийских повстанцев, где-то в центре Лас-Вегаса, падая вниз – тяжелыми телами сбитых японских истребителей эскадрильи «Божественного ветра», с тридцать второго этажа обреченных гостиничных номеров,