Этот страшный конвейер работал бесперебойно, а вот, что касается людей, которые управляли им. Складывалось такое впечатление, что они не совсем соответствовали неким регламентам и нормам этого механизма, работавшего очень чётко. Всё выглядело очень плохо организованным процессом со стороны, принимающего прибывающих военнослужащих, командования.
Несколько раз к нам подходили какие-то незнакомые старшие офицеры, интересовались, откуда мы и сообщали нам взаимоисключающую информацию о будущем нашего подразделения: то нас завтра вывозят в центр Грозного, то колонной куда-то перебрасывают за город, то резервом «стоим» в Моздоке. Я часто ловил на себе взгляды растерянных подчинённых бойцов. Что матрос – интересно, какой взгляд был у меня? Видавший виды, наш «афганец» Володя Ульянин, отводил глаза, лишь один раз произнёс он – «…ну, мы попали…". Это день, день нашего прибытия, был действительно одним из самых сложных для психики моментов этой компании….
Расположившись, на прилегающей к аэродрому территории, мы узнали, что наша первая рота, сразу же по прибытию была отправлена в Грозный, а нас туда отправят, скорее всего, завтра. Весь день мы довооружались. Нам выдали подствольные гранатомёты (я, офицер, увидел эту штуку впервые в жизни), распаковывали ящики с патронами и гранатами. Ночевку организовали в учебном корпусе одной из местных воинских частей. Я был назначен, в ночь, дежурить около своих боеприпасов и амуниции. Мы всю ночь продежурили у небольшого костра с прапорщиком Виктором Ровенским, он был старшиной первой роты моего родного первого батальона и его прикомандировали так же старшиной во вторую роту ДШБ. Мы с Витей о чём-то всю ночь проговорили; ему, как и всем нам, тоже было не по себе, хотя Ровенский, как и наш Ульянин,