Серьёзно пострадавший Отто, обработав рану каким—то тюбиком размером с губную помаду, остановил кровь и, приложив кусок ваты на рану, прибинтовал её, обмотав бинт вокруг подбородка и головы, чтобы не сползала повязка. Выглядело всё это со стороны, прямо сказать, по-фронтовому солидно, и парень уже мысленно пришивал ленточку за ранение на Восточном фронте. И вся эта полувоенная обстановка не помешала мне подкрепиться, случайно припрятанными, хорошим куском окорочка с лепёшкой и сочным, мясистым помидором. На душе стало немного веселее. Но и это немногое было прервано обоюдным сильным кашлем двух пьяных, в умат, солдат, успевших вытереть пот на своих лицах перемазанными пеплом руками и если от этого они не стали похожими на закамуфлированных коммандос нашего времени, то от такой красоты, любая свинья, увидев такой натюрморт, умерла бы от зависти, это точно.
А вот если я увидел бы их такими красивыми у того злополучного шлагбаума, точно бы стал креститься обеими руками поочерёдно. Но этих покорителей восточных земель, получивших в своё время бесплатные путёвки в туристической компании «Дранх нахт Остен» и явно непозволительно долго задержавшихся с возвращением в свой «фатерлянд», а сейчас принявших убийственную дозу тёщиного самогона, не содержащего никаких энергетических добавок, а только натуральные продукты, можно всё-таки было простить и понять. Захмелевший Генрих что-то пытался сказать своему раненому другу на смеси русского и немецкого языка, но тот полиглотом не был, а позывы родного желудка ему были гораздо ближе. Махнув на Генриха рукой, он побрёл, шатаясь в сторону тёмного кустарника.
Из звучавшей звуковой смеси говорившего