Он нашел пустую коробку и разочарованно раздавил ее в огромной ладони.
Скорее машинально, я тоже полез в карман, но там ничего, конечно, не оказалось. Лишь в нагрудном пальцы мне обожгла копейка.
– Нет спичек. Кончились.
– Бабилон! – мое сообщение изумило Юренева. – Ты же толстые романы печатаешь.
– Оплачивают их не спичками.
– Да ну? – он пораженно уставился на меня, он не мог этому поверить, он меня жалел. – В буфете надо было стащить. Были в буфете спички.
– Что за страсть хапать чужое?
– Чужое? Какое чужое? Нет ничего чужого, Хвощинский.
– А что есть?
– Неупорядоченное множество случайностей… – Он изумленно моргнул. – Ни больше ни меньше. Так что лавируй, не то жизнь уйдет.
Я снова сунул пальцы в нагрудный кармашек.
Копейку, что так обожгла меня, вручил мне два года назад Юренев. Правда, уже не на Алтае, а в Городке. И даже не в Городке, а на железнодорожном вокзале. Я уезжал один, ночью, я никого не хотел видеть, ни Ию, ни Козмина, ни Юренева, но именно Юренев все-таки отыскал меня на вокзале. Небритый и злой.
– Что? Бежишь?
Я кивнул:
– Бегу.
– Надолго бежишь?
Я кивнул:
– Надолго.
– Тогда катись!
Он выругался и что-то сунул мне в руку.
Копейка…
– За какие заслуги?
– Это ты у Ии спроси.
– У Ии?
– У нее, у нее, придурок.
Интересно, помнил он это?
Я с трудом отмахивался от вдруг всплывшего в памяти: ночь, чужой вокзал… и настоящая грусть… цыганка бормочет рядом… Юренев…
Но ведь он все-таки появился…
– Ну, Бабилон! Где спички?
Глава II
Огонь из ничего
Все это время серый скучный пакет незаметно валялся на тумбочке. Ни я, ни Юренев его просто не замечали.
Спирт ли подействовал, а может, ночное смутное состояние, но мы оба впали в болтливость. При этом я искренне презирал себя за беспринципность, что же касается Юренева, то он только все больше распалялся. А небо меж тем светлело, какая-то птаха за окном пискнула, тень мелькнула.
Может, мышь. Они тоже летают.
Юренев, рыча, снова искал спички, ни к кому, даже к колумбийцу, идти он не хотел. Я, ворочаясь, следя за ним беспокойно, спрашивал. Меня многое интересовало. Со стороны все наши действия могли казаться бессмысленными, но остановиться мы уже не могли.
– Ты исторические романы пишешь, – рычал Юренев. – Где спички?
– Мне Андрей Михайлович всегда говорил, ты плохо кончишь, – отругивался я. – Я звоню, а мне дают дурацкий телефон. Ноль шесть, ноль шесть. Зачем мне твой телефон?
– Я этих спичек могу припереть хоть ящик. Зажигалку оставил. Всех перебужу!
– Мне-то что, меня ты уже разбудил. Я из-за тебя никому не могу дозвониться.
– Зато ты у Козмина вечно ходил в любимчиках?