Я впервые увидел её такой. Она всегда была мягкой, нежной, лёгкой, весёлой, хоть и утомляла иногда этим. Мне нравилось, что она не спорила со мной, не считая проклятущего шоколадного цвета и разбитой машины, во многом прислушивалась, соглашалась, и это было очень удобно. Похоже, теперь эта удобность резко уходила на второй план.
– А срок? – вдруг выпалил я, словно это что-то меняло.
– Шесть недель.
Она успокоилась и присела. Моя же внезапная нервозность пошла против моей воли, странной зигзагообразной волной, обрушивая ограждения совершенного мира лёгкими толчками новых звучаний и впечатлений. Они сверкали хрустальной пылью и издавали невероятные звуки приближающегося перерождения, переустройства.
– Так что будем делать? – спросила Кристина, вытащив меня из самого себя.
– Ты хочешь, чтобы мы снова расписались?
– Ребёнку нужен отец, и желательно, чтобы он был законным.
– Но я могу его просто записать на себя.
– Это одолжение?
– Это предложение.
– То есть в ЗАГС мы не пойдём?
– Мы там были, это кончилось странно.
– Всё что странно, это твоя стихия. Но я тебя успокою, у нас дело закончилось разводом, а это не странно.
– Странно, если мы даже не попытались сохранить брак.
– Я тебя люблю и принимаю все твои странности. Странно, что ты не принял моих. Для сохранения брака этого вполне бы хватило.
– Мне очень жаль, что у нас всё так получилось.
– Это всё, что ты хочешь мне сказать?
– Прости, я не понимаю тебя, – ответил я и почувствовал холод вдоль позвоночника.
Кристина встала и медленно прошлась до окна. Отодвинув занавеску, она упёрлась плечом в угол откоса и принялась разглядывать улицу. Я следил за ней, развернувшись всем корпусом и ждал, когда она продолжит.
– Я никогда у тебя не спрашивала, что с тобой произошло, когда ты был в коме. Я знала, что там, что-то было, но рассчитывала на твою откровенность. Ты молчал, я ждала. Прошло почти два года с той аварии, но и этого времени тебе не хватило, чтобы ты открылся. Может быть, я не заслуживаю её?
– Так ты догадывалась? – холод сменился дрожью.
– Я сказала тебе, что твоя кома была неглубокой, она длилась пару дней, но умолчала, что ты разговаривал.
– Это возможно? – мои руки вспотели, и тело предательски задрожало.
– Не знаю. Я это не обсуждала с врачами, боялась спугнуть тебя и прервать твоё путешествие. Я рисковала, но я знаю точно, что если бы врачи вывели тебя, ты мне бы этого никогда не простил. Странно, я словно знала, что с тобой будет всё хорошо. Мне даже казалось, что я слышу чей-то шёпот, словно меня кто-то успокаивал. Кто был там с тобой?
Вот он, тот самый сигнал, знак, та самая точка отчёта. И она оказалась ближе, чем я мог себе предположить. Но ведь Кристина – не Роза. Или это Принц вводит меня в заблуждение, что собственно, было бы весьма логичным, зная, кто он такой. А может, чувственность