Белая, залитая лунным светом комната начала меня тяготить. Мне хотелось немедленно покинуть эту неестественную глухую пустоту, словно она выдавливала меня, гнала прочь. Я последовал за Розой, уже ничего не спрашивая, лишь повинуясь своего прекрасному проводнику.
Мы вышли за дверь в знакомый коридор, но и он изменился; появилась ещё одна дверь, которой не было, так как эта стена до этого момента была уличной. Роза ступала тихо, так, что ни одна половица ни разу не скрипнула; она подвела меня к той самой двери, которая согласно здравому смыслу должна была вывести нас на улицу. Дверь была выкрашена в ядовитый синий цвет. На двери красовался огромный плакат с надписью кричаще красными буквами: «Модели платья и белья для индивидуального пошива». Чуть ниже шрифтом помельче уточнялось: «Госбельё 1929». Всю эту рекламу украшали три миленькие на вид особы, одетые по советской моде двадцатых годов. Роза толкнула дверь, и мы, вопреки логике и законам физики очутились в странном прокуренном помещении с большим столом и двумя шкафами, из, казалось, необъятного нутра которых торчали рулоны тканей различных расцветок и фактур. Напротив окна стояли два манекена, разодетых в самые дорогие и красивые ткани, которые были прибраны булавками и украшены длинными бусами. На головах манекенов были водружены модные по тем временам шляпки-колокол, отделанные брошами и перьями. Всё это показалось мне до боли знакомым, хотя я прекрасно понимал, что это невозможно. Невозможно хотя бы потому, что меня в те годы не было на свете. Оставалось лишь догадываться, откуда я помню этот запах, эти потёртые шкафы, эти ткани в рулонах. Вся эта великолепная нелепица на какое-то время отвлекла меня от Розы. Я продолжал рассматривать шкафы, стулья, что стояли возле массивного стола, разбросанные на нём модные журналы, мелки, пепельницу, и булавочницу с фермуаром, что лежала возле кипы каких-то бумаг и документов.
– Ну, – прошептала Роза, – как тебе?
Она подошла ко мне сзади и, положив одну руку на плечо, второй провела по моим волосам.
– Я всё это помню, – так же тихо ответил я, собираясь с мыслями. – Как такое может быть?
Я развернулся к Розе и смог только сглотнуть. Передо мной стояла жгучая брюнетка с короткой стрижкой, в модном платье с заниженной линией талии и в туфлях с ремешками. Между пальцами левой руки она держала длинный мундштук с папиросой. Игриво приподняв бровь, Роза по-хозяйски отправилась прогуливаться вдоль шкафов с тканями. Конечно, ведь я точно знал, что это было её ателье.
– Ну, теперь вспомнил, кто я такая? – спросила она, блуждая затуманенным взглядом по стенам. – Ты не мог меня забыть.
– Но… как я могу тебя помнить, – начал, было, я и осёкся.
Из марева, что покрывало моё то ли прошлое воплощение, то ли полупьяное видение, вырвалось на свободу воспоминание, ловко обходя сети и ловушки недозволенного.
– Здесь, помнишь? – Роза потушила папиросу и подошла ко мне так близко, что я успел заметить, как её глаза снова поменялись и стали серыми, с очень длинными и пушистыми ресницами.
Не