Это же бесчестно, тогда же подумал Седан. Стрелять по своим союзникам, с которыми мы мужественно сражались против бошей. В сырых, а то и залитых водой окопах. Под Марной, Верденом и Соммой. Разве полковнику Курочкину пришла бы в голову мысль открыть огонь из пулеметов и пушек по отступавшим французским частям? Хотя бы в том страшном бою. За предместье Сент Антуан, когда от полка осталось едва половина солдат и офицеров. Седан, по велению саднящего от боли сердца, возглавил эту губительную, бессмысленную атаку. Он видел кровавые ошметья, вылетавшие из тел его солдат, которых прошивали навылет пули и осколки бошей. Огненно-черная полоса разрывов поднималась то впереди, то позади наступающих. Мучительным был каждый шаг французской цепи. Седан вспоминал перекошенные от ужаса лица германцев под серыми, глубокими шлемами. Их тянущиеся к небу руки с дрожащими, посиневшими пальцами. «Kamrad! Nixt chosen!» – орали они, надеясь на пощаду. Все было тщетно…
«…Мосье! – крикнул он в лицо, точно бросил перчатку, генералу Огюсте. – Мне доложили, как вы справлялись о продвижении полка на позиции бошей. Когда они прижали нас к земле перед первой линей траншей, мой телефонист слышал, как вы поручили своему адъютанту связаться со штабом артиллерийского дивизиона. При этом – о, бесчестный человек! – вы сказали: «Подвергнуть обстрелу ориентир «В-2». Это же первая линия проволочных заграждений у бошей! Я бы с удовольствием застрелил вас перед штабом… нет, перед строем своего полка, предварительно сорвав галуны и выщипав вашу дерьмовую (merde!) бороденку. Но во мне еще осталась честь, и я не сделаю этого. Пусть вас покарает Всевышний Бог, наш Вечный Судья. Ведь его именем вы не раз прикрывали свою грязную душонку, когда посылали тысячи людей на смерть. Их кровь на этих руках,» – сказал он напоследок, вытянув перед побелевшим от страха генералом свои грязные, исцарапанные пальцы со сбитыми в кровь ногтями.
У разбитой снарядами часовни с каменным распятием, у которого осколком была отбита верхушка головы с терновым венцом, стояли офицеры штаба в щегольских прелинах и начищенных штиблетах. Никто из них не проронил ни слова. Всем было ясно, что без последствий этот выпад не останется. Судьба и карьера полковника Седана предрешена. Не сегодня завтра он предстанет перед военно-полевым трибуналом. Ему было все равно, чем закончится этот трагедийный фарс. Седан добрался на санитарном грузовике до позиций русского полка. Полковник Курочкин выглядел потерянным. Предложив рюмочку «Бордо» выдержки 1830 года (из трофеев,