Через какое-то время степь выцвела и растрескалась, вдалеке слева выросли циклопические то ли каменные, то ли железные дуги, но Мёленбек направил Лёшку прямо, над жарким, красноватым песком и горным отрогом. За ними снова был лес, простершийся на долгие километры, и там, где он редел, проглядывали деревеньки и башенки.
– Это Ластвейг.
За цепью холмов, вершины которых усеивали развалины, открылось песчаное побережье. Под Лёшкой пронеслись черепичные крыши, причалы и корабли, затем выросли иссиня-черные, изъеденные ветрами и временем скалы. Целый город, врезанный в гору, промелькнул мимо, оставив на сетчатке глаз ряды каменных хижин, друг по другу забирающихся к небу.
Мёленбек опустил Лёшку ниже – извилистое ущелье бросило его в долину с высокой башней, десятком домиков и копями у подножья.
– Дьинжан, – сказал Мёленбек. – Здесь убили отца Гейне-Александры. Здесь легла вся его охрана и мой учитель.
От башни повеяло холодом.
– Ладно, – вздохнул Мёленбек, – пора показать тебе что-нибудь повеселее. Тридцать лет назад дед Гейне-Александры, Кристоф Лакке Твердый, наконец собрал все кошали от Пьершалота до Грунде-Карти под свою руку и основал Крисдольм.
Верхушки елей надвинулись и пронзили Лёшку. Игольчатые лапы обмахнули лицо. Бестелесного, Мёленбек приземлил его на тропинку и подтолкнул в спину:
– Беги!
Тропинка, разматываясь, завиляла среди деревьев.
Лёшке казалось, будто его, мягко поддерживая, несет ветер. Елки кончились, и распахнулась такая ширь, что захватило дух.
С небольшого взгорка – вниз!
Полный цветов луг взрывается бабочками, тропка взлетает на мостки, зеркало ручья отражает молодое, совсем не Лёшкино лицо.
Конечно! Это же Мёленбек!
Они с Мёленбеком, коротконогим черноволосым мальчишкой, бегут мимо крепких, низких изб, квохчут куры, вслед им мычат из клетей коровы, мальчишка-подпасок издалека, приветствуя, машет кнутом.
И… всё останавливается.
Лёшка повис посреди дороги, хлынувший ниоткуда белый туман принялся стирать все вокруг: людей, животных, ограды из жердин.
– Прости, – голос Мёленбека скрипнул, будто не смазанная тележная ось. – Это не стоило… Это совсем прошлое.
Пошёл дождь. Рядом, невидимая, хрустнула ветка. Зашумела листва.
– Вот, – сказал Мёленбек, – пусть так.
Лёшку качнуло. Мир оформился заново, обрёл глубину, только стал чуточку старше и, возможно, печальней.
День погас, холмы и поля выцвели, в темноте заплясали огоньки.
– Добро пожаловать в Крисдольм, –