Саша подняла голову. Над входом, слегка покачиваясь, горел тусклый ржавый уличный фонарь. Значит в отеле и правда есть электричество. Хорошая новость, потому что в последний год в Мегерах то и дело отключали свет. На день, два или три. Мегерские стряпухи кинулись было учиться готовить на газу, но нерадивое правительство полуострова вскоре профукало и этот ресурс, то ли забыв заплатить поставщикам газа, то ли нахально отказавшись возвращать долги по прошлым счетам.
Саша толкнула тяжелую скрипучую деревянную дверь и вошла в темный холл. Пахнуло теплой сыростью, как будто кто-то сушил белье, натянув веревку под потолком. В тусклом свете с улицы едва угадывались абрисы отельных внутренностей.
Когда Сашины глаза привыкли к темноте, она увидела, что обстановка осталась почти такой же, как раньше, когда отелем владела ее семья. Слева от входа вверх уходила резная лестница. Скрипучая и темная, она делала поворот и превращалась в галерею второго этажа, на которую выходили двери номеров с латунными табличками. Справа от входа – давно не топленный камин, на каминной полке – часы и статуэтки. Вокруг камина вразнобой мягкие кресла, диван и кушетка – все пыльное и обветшавшее. Свет с улицы едва дотягивался до этого убожества через давно немытое витражное окно.
Под лестницей все так же оставалась конторка портье с большой доской с ключами от номеров. Саша нажала на кнопку латунного звонка на стойке. Тот неожиданно громко звякнул, в рюкзаке дернулся притаившийся Демон. Где-то наверху хлопнула дверь, послышались шаги.
– Я так и знал, что это ты, – произнес сонный голос сверху.
С галереи второго этажа на Сашу с мягкой улыбкой смотрел парень. Очень высокий, стройный и гибкий, Демид Талалай, Сашин одноклассник и новый владелец отеля, был одет в роскошную шелковую пижаму, которая, впрочем, была ему коротковата. У него были очень длинные руки и ноги, тонкое красивое скуластое лицо с выразительными карими глазами и бровями вразлет и модная стрижка с наголо бритыми висками.
– Привет, Бобр! – улыбнулась ему Саша. – Как ты?
Демида прозвали Бобром еще в начальной школе за сильно выдающиеся вперед передние зубы. Поначалу кличка была ему неприятна, и маленький Демид изо всех сил призывал быть толерантнее к зубастым. Однако общественность осталась глуха, и Бобр смирился и даже начал находить удовольствие в такой самоидентификации. В старшей школе друзья уже дарили ему мягкие игрушки, наклейки и бижутерию – все с бобрами или форме бобра. Когда Демид окончил университет и вернулся на полуостров с дипломом журналиста, он завел канал со сплетнями, назвал его «Плотина» и стал кем-то вроде мегерского информационного Прометея. И страшно гордился этим, потому что кроме «Плотины» у Мегер не было никаких стоящих внимания