– Не по себе дерево клонишь, как сказал бы дедушка, – хмыкнул он, – не зря старик родился еще в царской России. Она такая красавица, что на тебя и не посмотрит…
Он заставил себя отвести глаза от шеи цвета каштана, прикрытой воротником скромного платья. Девушка приходила в лавку весь последний год, но продавец так и не узнал ее имени:
– Походка какая гордая, – он полюбовался стройной спиной, – истинно сказано, черна я, но прекрасна, дщери Иерусалимские. Настоящая царица Савская…
Несмотря на жару, девушка носила полагающиеся по соображениям скромности хлопковые чулки. Длинные ноги в туфлях без каблука легко ступали по пыльной брусчатке улицы. Темное платье подметало тротуар, она высоко несла изящную голову, с аккуратно уложенными косами. В маленьком ухе раскачивалась золотая сережка, на висках курчавились завитки выбившихся из прически волос. Продавец решил, что девушка из йеменских евреев:
– Они почти африканцы, – он краем уха слышал в синагоге и о евреях из Африки, – но какая разница? Цвет кожи неважен, все евреи братья, все ответственны друг за друга…
Над крышами Меа Шеарим, над головой девушки, вились белые голуби:
– Кто она, поднимающаяся из пустыни в аромате мирра и фимиама…, – продавец очнулся от смешливого шепота:
– Она помолвлена, Йоселе и после Симхат-Торы идет под хупу…, – соседка продавца, госпожа Бирнбаум, гремела такой же старой, как и она сама, тележкой для покупок:
– Мне два карпа и рубленой селедки, – провозгласила она, – хороших тебе праздников, Йоселе…, – соседка со значением добавила:
– Сходи к шадхану. Сказано, что жениться надо восемнадцати лет от роду, а тебе идет двадцатый. Хотя нет, я знаю кое-кого, вернее, ее внучку…, – из конца очереди донесся кислый голос:
– Мы все знаем кое-кого, госпожа Бирнбаум, однако, пока вы точите лясы, рыба тухнет…
Девушка исчезла за поворотом, с растянутым поперек дороги плакатом на иврите:
– Вы заходите в религиозный район. Пожалуйста, ведите себя скромно…, – рядом висел щит, обращающийся на идиш к дочерям Израиля, как выражалось объявление:
– Вся красота дочери царя внутри, – Сара взглянула на дешевые часики, – ладно, я сделаю вид, что в лавке была очередь…, – госпожа Розенсон, в семью которой поселили Сару, обращалась с ней, как с бесплатной прислугой:
– У нее девять детей и скоро родится десятый, – напомнила себе девушка, – она хочет загрузить меня работой, прежде чем я соберу вещи…, – вещи ей предстояло собрать совсем скоро:
– Семнадцатого октября раввинский суд, – Сара посчитала на пальцах, – я окунаюсь в микву и иду под хупу…, – сердце часто забилось, – осталось подождать совсем немного…
Проскользнув среди покосившихся шалашей, она вынырнула в узкий проход, ведущий к шумной улице Яффо. Выглянув из-за каменной стены, Сара заметила темный пиджак и шляпу Аарона. Жених ждал ее на тротуаре у открытого кафе:
– Он