Он завел знакомство с хозяином лавки, стоявшей рядом с пансионом, где когда-то обретались Джонатан и Хайди. Торговец владел междугородным телефоном и занимался переводом денег почти в любое место на карте мира:
– Я могу отдать ему пару сотен долларов, – хмыкнул Максим, – и указанный мной человек получит деньги в тот же день, хоть в Нью-Йорке, хоть в Гонконге. Только до Москвы сеть пока не дотянулась…, – он усмехнулся:
– Жаль, учитывая будущее задание, безопасная связь мне очень пригодится…, – за сотню долларов торговец принимал звонки для Альзиба, как звали Максима в Сирии:
– Мама велела мне связаться с Набережной, что я и сделал, – он забросил сумку на плечо, – а теперь я оказался здесь…, – из Мюнхена он опять позвонил в Лондон, сообщив номер своего рейса.
Историю о болезни его отца купил и шейх Али Хасан Саламе. Максим знал, что араб не воспрепятствует исполнению сыновнего долга:
– Наши двери и наши сердца всегда останутся широко распахнутыми для тебя, мой друг, мой брат Альзиб…, – Красный Принц даже прослезился.
О судьбе Хайди Максим не знал и не рисковал спрашивать о таком у шейха:
– В лагере я ее не видел, – он вышел в прокуренный зал прилета, – может быть, Саламе ее отправил на европейскую виллу. Но до участия в акциях он ее не допустит, в чем бы ни состояли акции…, – об осенних мероприятиях, как их называл Саламе, шейх говорил уклончиво:
– Сионисты получат хороший урок, – вспомнил Максим, – знать бы, где они планируют теракт…, – он надеялся, что наедине с женой Саламе становится более разговорчив:
– С женой, – сердце кольнуло тоской, – все ерунда и больше ничего. Хайди вернется домой и встретит еврейского парня, а мне надо думать о другом…, – Максим хотел увидеть мать, однако напомнил себе, что она не появится в людных местах:
– Она кого-то сюда послала…, – юноша покрутил головой, – из местного персонала, то есть британцев, выдала им мою фотографию…, – его незаметно тронули за руку:
– Извольте следовать за мной, – неприметный человечек говорил с акцентом дяди Джона, – вас встречают…, – Максим мимолетно подумал:
– Словно я опять в Кембридже. Мои сокурсники восседают за конторскими столами, а я болтаюсь по миру в обличье солдата удачи. Ладно, папа тоже получил диплом на четвертом десятке лет…
На улице хлестал сильный дождь, человечек предупредительно развернул зонт. Максим ожидал, что он сам сядет за руль темного «Бентли», но сопровождающий распахнул пассажирскую дверь: «Прошу».
На него взглянули знакомые, яркие голубые глаза:
– Наконец-то, – весело сказал отец по-русски, – я тебя заждался, Максим Максимович.
– Милая, ты услышь меня, под окном стою я с гитарою…
Длинные