Клуша от страха совсем себя забыла, а что в зале делается, видит. И видит Клуша, как один ведьмак, поярче других, покудрявее, к Коршунихе подходит, шепчет чего-то, ну, Клуше что терять, Клуша подкатилась потихонечку к колдунскому столу, все равно гостям не до прислуги. Стоит Клуша и слышит, что ведьмак Коршунихе в ухо болтает. А болтает он вот что: мол, не высоко ли берешь, такое, конечно, уже делали, но другой раз может не выйти. А эта сама глазами на гостей зыркает, усмехается, а ему тихонечко, углом рта: делали, и не раз, да кто тебе сказал, что я именно такое задумала, я, может, в другую сторону закривлю, так, да не так. Ведьмак рот сморщил, волосищами тряхнул: новое придумываешь, значит, развлекаешься? А эта: можно и так сказать, а что, уже и поразвлечься девушке нельзя, тоска же кругом. И тебя не колышет, это ведьмак говорит, что ты девочке вот прямо сейчас жизнь сломаешь? Коршуниха эдак фыркнула, как на дурачка какого смешного: во-первых, говорит, вот ни капельки не колышет, ты знаешь, ну вообще. Во-вторых, говорит, если кто вроде меня не вмешается, ее родители ей еще и покруче жизнь сломают, да еще скажут, что так и было, и вырастет девчонка у них такой наглой тварью бесчеловечной, каких мир не видал, то есть видал, конечно, мир так просто не удивишь, но все-таки редкой тварью вырастет. А бесчеловечным человечкам, им же всякое счастье наизнанку, насытиться-то невозможно, так уж они устроены, не нам с тобой перекраивать. А в-третьих, говорит, даже если бы меня вот хоть на столечко колыхало, так совесть моя в человечьем теле ходит, не даст мне дело до конца довести, сколько раз уж пробовала ради одного интересу, нет – никак. Ведьмак к ней ниже нагнулся, кудрями к плечу, Клуше еле слыхать, свистом свистит: и кто же, шепчет, сегодня твоя совесть? Уж не я ли? Нет, мотает головой Коршуниха, не ты. Сегодня – не ты.
А гости-то разошлись, пьют да веселятся, снова танцев требуют, главного артиста теребят: плясать желаем, музыку хотим. Настраивай, мол, свое тренди-бренди и валяй давай. «Выпьем, красавица» там или «Давай-давай, пупсик». Или вот эту модную: «На посошок, на посошок, у нас с тобой культурный шок». Клуша уж заранее сморщилась, ей эти нынешние трещания как топором по бочке, в ушах свербит, в голове болит. Ну ничего, как совсем перепьются, старых песен захотят. Хоть слушать можно спокойно. А на эти – тьфу совсем.
О да, главный артист-то распаляется, искусство – оно вечно, оттого так на него и тянет, однако самое-то главное сегодня еще не произошло. Не все еще присутствующие