– А как они с ней обращаются? – удивился Хермод. – Вроде, всё наоборот…
Покровитель наук и искусств не дал ему договорить. Сердито загасив окурок, он начал изливать на приятелей праведный гнев, накопившийся, судя по всему, за последние пятьдесят – шестьдесят земных лет:
– Люди хвастаются тем, что живут в век науки. И если речь идет только о заре в сравнении с предшествующей ей ночью, то они до некоторой степени правы. С их открытиями и методами исследования появилось что-то громадное, что-то такое, что, я убежден, теперь уже не остановится. Но с какой же скаредностью ума и средств и в каком беспорядке они сегодня ведут исследования! Все для производства. Все для вооружений. Но для ученого и лаборатории ничего или почти ничего. Как будто бы открытия должны периодически падать с неба в совершенно готовом виде, как солнце или дождь, и как будто для человека нет лучшего занятия на Земле, как убивать друг друга или есть! Я однажды поинтересовался статистикой и пришел в ужас: на исследования во всем мире в течение года выделяется меньше денег, чем на строительство одного крейсера! Правнуки сочтут их варварами и будут совершенно правы!
– Если при своем раскладе у них вообще будут правнуки, – вставил ремарку Локи.
– Проживая в переходную эпоху, они еще не полностью осознали наличие новых высвободившихся сил и не полностью ими управляют, – продолжал горячиться Аполлон. – Приверженные к старым навыкам, они по-прежнему видят в науке лишь новый способ легче получить те же самые старые вещи – землю и хлеб. Они запрягают Пегаса в плуг… Кстати, я Пегаса возле центрального входа припарковал, ничего?
– Не бойся, не угонят. Продолжай…
– Да… В общем, на мой взгляд, если человечество и выживет, то только благодаря тому, что люди посвятят свою жизнь увеличению знания, а не увеличению имущества.
На этой пафосной ноте в курилку вошел начальник охраны, сводный брат Тора – Хеймдалль и, стараясь быть максимально вежливым, попросил Аполлона переставить-таки коня, который загородил весь центральный вход, да к тому же умудряется взлетать до третьего этажа и, заглядывая в окна, пугать юных валькирий из бухгалтерии. Аполлон умчался разбираться со Пегасом, Локи затрясся от смеха, а Хермод продолжил тираду о науке и познании по-своему:
– Аполлон во многом прав. Но! Объектом этого знания должен стать сам человек. Если земля идет к человеческой эре науки, то эта эра будет в высшей степени эрой науки о человеке – познающий человек заметит, наконец, что человек как "предмет познания" – это ключ ко всей науке о природе. Человек – это незнакомец, сказал Каррель. А я добавляю: в человеке резюмируется все, что познают или стремятся познать люди… Человек как предмет познания имеет для науки уникальное значение по двум причинам: во-первых, он представляет собой, индивидуально и социально, наиболее синтетическое состояние, в котором ему доступна ткань универсума и, во-вторых, в настоящее время он являет собой наиболее