Мужской голос он не узнавал. Голос хрипел и, что странно, Мардану Халыг оглу казался очень знакомым. Он на чем-то настаивал, о чем-то просил женщину. То и дело произносили имя Шамиля. Интересно, где сам Шамиль? Кто осмелился прийти в дом одинокой женщины в эту пору ночи? Может, родственник? Нет, на родство это не похоже. Хозяин хриплого голоса будто молил ее о чем-то. Почему? Хриплый голос эхом отдавался в темноте ночи: «Можешь быть спокойна. Об этом будем знать лишь ты да я, и эта комната еще… даже Аллах ничего не узнает. И какой Аллах? Нет его. Запомни, к аресту Шамиля я отношения не имею; это указание сверху… А ты не убивайся… Ты здесь не при чем… Каждый отвечает только за себя. Все будет хорошо. Никто ваш род не тронет. Поняла? Теперь я здесь всему хозяин… Что ты так смотришь на меня? Или не веришь?.. Ты ведь меня знаешь… И характер мой тебе знаком. Давай поцелую! Не хочешь? Почему? Я с первого раза, как только увидел, сразу тебя заприметил… Но Шамиль вмешался… А то все сложилось бы по-другому… Должность, положение отношения к этому не имеют…»
Нервно подрагивающий палец Мардана Халыг оглу прошелся по курку. Он с трудом сдержался, чтобы не выбить пинком дверь. Едва поборол гневный крик, рвавшийся из груди. Перед глазами заплясали огненные точки. Зубы стиснуты, губы дрожат…
Поднявшись на носках, заглянул в окно. Вгляделся в бледные лица людей, горячо перешептывавшихся в слабом свете лампы – да, это была Севар; женщина, съежившись в углу кровати, испуганно смотрела на мужчину, теребя кисти наброшенной на плечи черной шали; подол ее длинного платья был скомкан, из-под него виднелись белые ноги. Прядь черных волос упала на глаза, слабая тень ее лежала на лице; красивое лицо женщины было искажено. Высокий мужчина сидел на табурете напротив кровати и, поглаживая деревянную кобуру на боку, самым бессовестным образом сыпал словами хриплым голосом; на голове у него большая каракулевая папаха; китель с блестящими металлическими пуговицами брошен на кровать. Когда мужчина повернул голову, Мардан Халыг оглу узнал это серое бледное лицо – его бывший ученик Адилов…
После ареста его сразу привели к Адилову. Исподлобья смерив взглядом Мардана Халыг оглу, Адилов хриплым голосом ответил на его приветствие и приказал охраннику в дверях:
– Учителя пока уведите, людей на очереди много, допросим потом и выясним все… Смотрите, не обижайте его…
Только допросить его Адилову не пришлось: убив охранника, Мардан Халыг оглу сбежал… И теперь вот от законослужителя, что столько месяцев уж ищет его, как преступника, его отделяет тонкая стена, вернее, хрупкое стекло, что разобьется вдребезги от одного удара. Эта стена, стекло, отделяющие их друг от друга, а вместе с ними и эта темная ночь, эта минута, миг этот в то же самое время их соединяли, без ведома и понимания их самих.
Человеческое