Первое, что удивило Хильбода, когда он пришел в сознание, была необычная тишина: даны перебили всех собак, отчаянно пытавшихся защитить своих хозяев и их владения.
С тех пор набеги снова стали обычным делом. С приходом лета к ним начинали готовиться так же, как готовятся к любому сезонному явлению – например, к засухе или наводнению: кто-то уходил на материк, другие отсиживались в укрытиях или в лесу.
Если бы не Хильбод, монахи покинули бы остров, ведь жить в постоянном ожидании нападения было невыносимо. Но приор удерживал их личным примером: каждый раз он выходил навстречу незваным гостям и обращался к ним с одними и теми же словами – просил никого не трогать, «не вешать на душу гири тяжкие». Викинги весело ржали, давали несколько незлобивых затрещин и предавались очередному грабежу. Видя бесстрашие своего приора, братья просто не могли себе позволить сбежать, бросить его на произвол судьбы. Поэтому обитель сохранялась, хотя и приходила неуклонно в упадок.
Как-то раз даны привезли с собой чернявого паренька, который понимал по-гречески. Хильбод засиял от счастья и, перескакивая от волнения с греческого на латынь, принялся объяснять пришельцам, что все люди – братья, и что брата своего нельзя ни убивать, ни грабить. Хотя основное содержание проповеди прошло мимо северных ушей, приором заинтересовался конунг, приказавший не трогать Хильбода и велевший привести его для более обстоятельного разговора. Конунг уже давно подыскивал место, с которого можно было бы взимать дань, вместо того чтобы просто забирать всё, что попадется под руку. Сбор дани привлекал по нескольких причинам, главная из которых заключалась в надежности и предсказуемости. Другой причиной была возможность превратить схроны в постоянные хранилища, где можно было бы держать всё необходимое для дальних походов.
К исходу дня Хильбод и конунг договорились: островитяне приобрели