Черный монастырь. Книга вторая. Беатрис. Микаэл Ханьян

перекрестка, уперев руки в бока. Гвен отсутствовала уже полдня. Хотя заданный хозяйкой вопрос ни к кому конкретно не относился, на ее зычный голос тут же откликнулся проходивший мимо Ерин:

      – Я ж тебе сколько раз говорил, хозяйка: не пускай ты девицу на берег. – Ерин никогда не скрывал своего скептического отношения к дружбе Гвен и отшельника. – Неровен час, тронется старик от своего одиночества – что тогда с немой будешь делать?

      Беатрис угрюмо посмотрела на Ерина, махнула рукой и побрела в кузницу.

      Сидмон жмурился на солнце, запрокинув голову и упираясь своими длинными руками почти в самые торцы обтесанного бревна, приспособленного у входа для «посиделок».

      – Что горюешь, хозяйка? – спросил он, не открывая глаз. – Вернется твоя красавица, не переживай. Вон буря какая прошла – небось, помогает там прибраться.

      Беатрис присела на бревно, гладко стесанное сверху и превращенное в подобие скамейки.

      – Спасибо, кузнец. Ты всегда меня утешаешь.

      Сидмон встал, сладко потянулся и взъерошил густые волосы.

      – Пришли ее ко мне, когда вернется: у меня для тебя кое-что имеется.

      Кузнец исчез в кузнице, и вскоре оттуда стало доноситься привычное постукивание и позвякивание. Хозяйка еще немного посидела, рассеянно слушая эти звуки и пытаясь понять, над чем работает Сидмон, а затем, чтобы отвлечься, начала обходить территорию каструма. Тихий солнечный день постепенно согревал тело, а за ним начала оттаивать и душа. Беатрис подумала, что Сидмон прав, и что Гвен никуда не денется.

      Успокоенная этими мыслями, она переключила свое внимание на восточную стену, которой пришлось выдержать самые неистовые удары ветра. Несколько досок, соединявших частокол с внутренней стеной, были вырваны и валялись внизу; одна держалась на последнем гвозде и натужно скрипела.