Солнце, скрывшись за спинами зданий, позволяет прохладе выбраться из тени; компания трогается с места в сторону ближайшего кафе, где уже заказан столик. По дороге Андрей загодя начинает то сыпать шутками, то, внезапно делаясь серьёзным, делиться своими планами. Чуть погодя, почти у входа, вдруг приостановившийся Дима, изображая на лице смятение и воздев руку, произносит: – Каждый новый шаг мне даётся с болью… – На это гвоздь программы признаётся: – Честно говоря, таких признаний мне ещё никто не делал. Мне тоже неохота с вами расставаться, ребята… – Однако Дима разъясняет: – Нет, постой… Это всё мои новые туфли… – Все смеются и входят в кафе.
Ничего особенного внутри не происходит, так что нам нет никакой надобности за ними следовать; лучше подождём на свежем воздухе, пока неторопливые официанты движутся между столиками и баром, а сумбурные разговоры, как флажки на ветру, не дают сбиться с пути неугомонному времени. В эти же полчаса Ленинградцев, разделавшись с национальной идеей, остаток времени тратит на несравненно более волнующие дела: раздавив сигарету в пепельнице, торопливо пишет к незнакомкам, желающим, вероятно, изменить этот свой статус на противоположный: «Девушка, цитирующая сонеты Шекспира, – это неординарно. Мои аплодисменты!»; «Сосредоточимся на ненависти к запаху дыма. (Ходит перед Олей, заглядывая то и дело в её глаза.)»; «Говорят, у Леночки в голове две ленточки»… Последний текст он без всякого колебания дублирует в ещё десяток адресов, предусмотрительно меняя имена и беззастенчиво рифмуя Аллочку с фиалочками, Танечку с мальчиками, затем встаёт, поправляет галстук, делает последние приготовления к выходу, пряча накопившиеся за день бумаги в стол, подальше от посторонних глаз. Вдруг он обнаруживает вежливое «спасибо» в ответ на своё первое письмо. Его реакция незамедлительна: «Ё! Девушка, цитирующая сонеты Шекспира, да к тому же скромная и вежливая – это уникальное, даже невероятное явление! Бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овации». Хмыкает, бормочет: «занавес»; оглядев рабочее место, суёт под мышку папку и покидает обезлюдевший офис.
Оставим на время Ленинградцева – сам с собою он заговаривает редко, а в мысли его нам пока заглядывать нет особой необходимости; пусть идёт своей сосредоточенной походкой, иногда вскидывая руку и поглядывая на часы. А мы лучше поинтересуемся, что же происходит по ту сторону двери кафе. В зале, где среди