Занятно, что Византию и весь греческий мир, многие годы сдерживающий натиск Востока, уничтожили братья христиане с запада. Волна крестовых походов обрушилась на незащищённые города, почти не встречая сопротивления. Когда волна схлынула, унося детей Папы римского и награбленное добро, оголившимся землям было уготовано пришествие новых владельцев. Не стало Византии, над градом Константиновым поднялся золотой полумесяц, а через некоторое время турки уже брали Вену.
Чужое нельзя удерживать вечно, и вот уже бравые русские с удивительной удачливостью громят Османскую Империю, то лишая её волюнтаристски удерживаемых европейских владений, то и вовсе просто так, ради удовольствия. Терпение Запада не безгранично: нельзя же спокойно наблюдать, как осколки одной империи перевариваются другой, причём явно идя той на пользу и добавляя к лицу румянец, желудку аппетит. Терпению приходит конец, и в Крымскую кампанию с новыми защитниками православия проделывается почти тот же фокус, что и со старыми. Россия надолго отброшена, страдает от фантомных болей и мучится тягой к тёплым морям… Но сегодня Европу оккупируют турецкие рабочие, польские сантехники и прочие ходоки за длинным рублём, вызывающие у населения аллергию, у властей – головную боль, и ничего с этим не поделаешь.
Чего же, с оглядкой на историю, можно ожидать от стамбульского таксиста? с усами, как у бородатого таракана? А ничего плохого. Конечно же, он был сама любезность, и очередного перелётного пассажира, по преимуществу жестами просившего доставить его до нужной гостиницы, заверил почти искренне: – Your English is good.6 – Не только он, но и всё вокруг ласково улыбалось и вежливо кланялось, будто встречает старого друга, давно не бывавшего в этих краях. И машины, из открытых окон которых раздаётся такая знакомая восточная музыка, и галереи витрин пёстрых магазинов, где всегда рады гостям… Казалось, что и последний фонарный столб, имей он такую возможность, уступил бы дорогу и был бы, паразит, тоже сама любезность.
Наутро, когда солнце, взойдя над городом семи холмов, принималось щедро поливать теплом его разноликие улицы и однообразные дома, укрытые от жарких лучей под щитами загорелых крыш, Андрей, дружелюбно прощаясь со всеми попадающимися на глаза служащими отеля, спустился к выходу, где за прозрачными дверями пыхтел автомобиль, прибывший за командированным специалистом. Человек, вышедший навстречу – «Good morning, Mr. Sikorsky. I am your guard for this trip»7 – и усадивший мистера Сикорского с его вещами на заднее сиденье, был иного настроения, улыбался жёстко, а на лице, как и безучастный водитель, носил чёрную щетину, вряд ли наросшую за недолгое время ожидания.
Дорога до Диярбакыра, где когда-то император Константин счёл нужным укрепить великую стену, уступающую по протяжённости только китайской, а сейчас экипаж