В закуток влетела Леночка, остановилась у стола, возвышаясь над ним и немного покачиваясь на неизменно высоких каблуках; Ленинградцев принялся задумчиво изучать её очертания, но довольно быстро спохватился. «Елена Викторовна Мушкина, не замужем, отдел коррекции, – подумал он, пытаясь принудить себя к исполнению служебных обязанностей и, вместе с тем, почти машинально. – Образование: студентка. Лояльность: средняя».
– Привет, – сказала Леночка, – ой, какой ты сегодня кислый. – Ленинградцев через силу чуть растянул уголки рта. – Слушай, мне нужно взять один день за свой счёт, а Паша говорит, что ты сказал, что технику надо нагружать равномерно, и поэтому он меня отпускать не хочет. То есть, он хочет, но не может, или может, но не хочет, пока у администрации есть возражения. А что за возражения? Мне завтра очень надо, и вообще, я… – Ленинградцев молча протянул руку, как бы говоря: «Давай». Леночка тут же достала из-за спины бумагу и ловко вложила её между пальцев администратора. Пальцы плюхнули бумагу на стол, нащупали ручку и, чуть задержавшись над текстом, поставили аккуратную подпись. Леночка тихонько взяла документ, сделала подобие книксена и поспешила исчезнуть по своим делам.
В. Ленинградцев пошевелился в кресле. «Технику надо нагружать, надо же… это я такое сказал? И ведь хорошо сказал, между прочим, за мной бы записывать…» Попишешь тут, как же – столько бумаг, столько дел. А вы говорите – про дядю Борю давай. Дашь тут. Это вспоминать легко… Был у дяди Бори сосед, Ральф Алексеевич, тоже человек хороший. А что значит быть хорошим? Это значит делать людям добро. А что такое добро? Это когда другим делают приятно и почти что даром. Ральф Алексеевич очень любил людей. Его часто звали в гости, но не из-за ответных чувств к нему, а потому что он играл на трубе. Вообще-то он состоял при расквартированном полку бог знает каких войск и значился там прапорщиком по музыкальной линии, но форму надевал нечасто, два раза в год – на первое мая и седьмое ноября, всё остальное время работая музыкантом сугубо гражданским – на свадьбах, на похоронах. Ральф Алексеевич стискивал свой инструмент, вдыхал из атмосферы обыкновенный воздух, а выдувал музыку. У дяди Бори была жена, квартира и машина; у Ральфа Алексеевича жены не было, зато из его «Запорожца» торчало две выхлопных трубы, что было немного смешно и очень престижно. «Запорожец» тоже вдыхал обыкновенный воздух, но повторить на выдохе успехи своего хозяина всё же не мог, хотя очень старался. Ральф Алексеевич любил настойку на можжевеловых шишках, а дядя Боря не пил совсем из-за Доры Абрамовны и язвы желудка. Летом оба они частенько к концу дня выходили во двор, усаживались на лавке и принимались по очереди читать