– Вам понравилась Литургия сегодня? – спросил он Марину Павловну за ужином.
– Да! Всем понравилась. У меня спрашивали, как с вами можно связаться, но я не могла без вашего благословения дать им номер телефона. Что им сказать, если будут спрашивать, где вас найти?
– Я оставлю свой адрес, пусть приезжают в воронежскую епархию, – ответил он. Закончив ужинать, отец Герман взял толстую записную книгу и начал доставать из глубоких карманов рясы записочки прихожан о здравии и деньги. Он сложил записочки в одну стопку, а деньги в другую, пересчитал и снова положил в карман. Пожертвований оказалось три с половиной тысячи рублей. Настоятель храма тоже дал ему полторы тысячи.
Батюшка переписал все имена из записочек в тетрадь, а бумажки сжег на сковороде. Затем он сел в кресло и глубоко задумался, загрустил… Что-то, по-детски кроткое было в этом его выражении лица…. Марина Павловна внимательно наблюдала за ним и думала, что вероятно счастливы те женщины, у которых мужья священники и постоянно молятся и за них и за детей. Затем она взяла свою любимую гитару и тихо запела:
По зеленой, по долине
Шли послушник и монах,
Оба – с тайною молитвой,
Оба – с четками в руках,
Видят, как стоит у ручья девица,
Красотою может ослепить,
Длинный сарафан намочить боится —
В воду не решается ступить.
Тут монах, не размышляя,
Вырастает перед ней,
Осторожно поднимает
И несет через ручей,
Ну, а дальше – каждый своей дорогой,
Монастырь уже недалеко,
И молитва вновь устремилась к Богу,
Так шагали черноризцы,
Лишь дыханья слыша звук
И у врат у монастырских
Говорит послушник вдруг:
Нет, ты брат, скажи, чтоб не быть соблазну,
Как коснуться женщины ты мог?
Разве ты обет свой давал напрасно,
Как теперь на это смотрит Бог?
И монах, глаза прищурив,
Улыбнулся, глядя в даль:
«Ты поднял в стакане бурю, —
Он послушнику сказал, —
Помыслы твои все Господь читает,
Так что, обрати к себе свой взор,
Я ее давно у ручья оставил,
Ты несешь с собою до сих пор,
Ты- несешь с собою до сих пор!»
– Отче,