Первые дни по старой «андеграундовой» привычке мы все набрасывались на погрузку-разгрузку, но очень скоро выяснилось, что у музыкантов после тяжестей дрожат руки, и конечно, пришлось их освободить.
В очередной раз пример трудового героизма показал Директор, который наплевал на московские связи, и, закатав стодолларовые брюки, с песнями ворочал двухсоткилограммовые колонки. Уже в Москве, похлопывая себя чуть выше ремня, он поделился, что похудел на 8 кг (я думаю, на 2).
Я тоже быстро втянулся, что говорит о хорошей приспособляемости человека, и развлекал потом друзей тем, что разгибал подковы и рвал в клочья металлические рубли.
Распорядок дня был примерно такой:
9.00 – подъем и выезд в следующий город (200 – 400 км);
с 14 до 18 часов – разгрузка, распаковка, установка и настройка аппаратуры и инструментов;
с 18 до 21 (плюс-минус час) – концерт;
далее – разборка, упаковка и погрузка;
около полуночи – освежающий сон в местной гостинице.
В Болгарии «Машина» уже успела прославиться, некоторые песни стали шлягерами, и на первом концерте в Софии группу ждал переаншлаг.
Почти все концертные площадки были открытыми, а надо сказать, что я лично страшно не люблю работать на открытом воздухе, во-первых, потому, что постоянно не хватает мощности, чтобы хорошо озвучить большое пространство, а во-вторых, потому, что у нас с природой сложилось недобрая традиция: почти всегда идет дождь.
Вот и в Софии разверзлись хляби небесные, и на 4-й песне мы, а в основном аппаратура, получили по полной программе: вечером из одного синтезатора вылили несколько литров воды, и он вышел из строя до конца гастролей. Надо было бы воспользоваться «опытом» Живкова и узнать заранее, какова погода в Москве.
Я прикрыл пульт крышкой и собственным телом и со стороны, наверное, был похож на один из фонтанов Петергофа, а когда сидящий рядом болгарский телевизионщик замерил небольшим прибором напряжение на корпусе пульта (220 вольт), стало совсем весело. Телевизионщик в своем дружеском расположении пошел еще дальше и рассказал дико смешную историю о том, как год назад на этой же площадке во время дождя выступала югославская группа и у них погиб звукорежиссер.
Прождав около полутора часов, концерт мы все-таки доиграли на следующий день в закрытом зале. Я вспоминаю об этом в общем-то рядовом случае только потому, что такого вселенского потопа не было ни до, ни после болгарского концерта, и еще потому, что до конца поездки мне пришлось изображать тот самый перегоревший синтезатор, то есть звукоподражать из-за пульта в микрофончик: то шуметь прибоем, то петь птичками, то налетать на зрителей порывами свежего летнего ветерка.
В Варне мы с Андреем навестили ночью мою сестру, к которой я собирался девять лет, а в восемь