Во время этой экскурсии Петр Андреевич предложил нам после возвращения в Горький приходить к нему на кафедру в свободное время, чтобы познакомиться с его научной работой. Я воспользовался приглашением и в начале сентября пришел в университет. В тот день я узнал, чем конкретно он занимается, и его работа заинтересовала меня. Он собирал микроскопические споры всевозможных грибов, растущих на деревьях разных пород, проращивал их на стерильной питательной среде и в стерильных условиях, получал мицелий, а затем начинал разностороннее исследование свойств мицелия разных видов грибов. Петр Андреевич был прекрасным фотографом, и став позже ученым, я понял, что его зафиксированное в детальных снимках исследование стадий развития представителей различных семейств, родов и видов грибов представляло большой научный интерес.
Я стал каждую неделю наведываться на кафедру Суворова в университет. Как-то незаметно спектр наших бесед с Петром Андреевичем ушел далеко за пределы микологии. Он был уже немолодым человеком, правда крепким и выносливым.
Иногда мы отправлялись на Волгу в жаркие дни купаться. Я еще не умел плавать и лишь плескался у берега, а Петр Андреевич мог заплывать на полкилометра, почти до середины Волги в этом месте, и могучими гребками рассекал воду, возвращаясь на берег таким же бодрым, как перед заплывом. За два часа, проведенных на пляже, он повторял иногда свой богатырский заплыв дважды, отдыхая между ними лишь по пять-десять минут.
Он жил вместе с пожилой сестрой, Пелагеей Андреевной, которая была старше его лет на пять. Была она простой деревенской женщиной, беспредельно доброй и приветливой, но тяжело и неизлечимо больной.
Хотя Петр Андреевич был одним из лучших преподавателей-биологов университета, начальство не собиралось улучшать его жилищные условия. Они ютились с сестрой в одной комнатенке коммунальной квартиры. Сестра была глубоко верующей христианкой, и в одном углу их комнаты висела икона Спасителя. По утрам и вечерам Пелагея Андреевна молилась перед ней, а днем она почти всё время проводила в кровати – высокой железной и простецкой кровати солдатского вида.
Поскольку в двух других комнатах их квартиры обитали еще две семьи, то условий для нормальной жизни просто не было. Временами даже еду приходилось готовить в самой комнате, и тогда стоящий в её центре стол превращался в кухонный: на него ставили керосиновый примус, приносили сковородку или кастрюлю из занятой соседями в тот момент малюсенькой кухни и что-то незамысловатое готовили.
В Москве в августе 1950 г. во время приезда на ВСХВ. Вторая слева наша руководительница на Горьковской станции юных натуралистов Ирина Николаевна Самарина
Все свои фотографические