Три раза в неделю после занятий я приходил на кафедру ботаники в огромный кабинет Владимира Николаевича, занимал стол напротив его стола, налаживал микроскоп и начинал просматривать, зарисовывать и фотографировать приготовленные мной препараты.
Владимир Николаевич был автором учебника для вузов и техникумов, лауреатом Сталинской премии, а помимо этого высокоодаренным человеком, любил музыку и иногда в позднее время, когда на кафедре не оставалось ни одного человека, он начинал распевать мелодии из опер, а я старался подпевать ему
На первом этапе работы главную трудность представляло то, что кожура семян тыкв, дынь, арбузов и других представителей тыквенных была очень твердой. Когда я попробовал приготовить первые тончайшие срезы кожуры в микротоме (приборе для срезания с поверхностей объектов пленок такой толщины, чтобы они были доступны наблюдению в микроскопе при большом увеличении, условно говоря, прозрачны для просмотра в микроскоп) я мгновенно сделал зазубрину на ноже микротома, и его пришлось отдать затачивать снова.
Я уселся за чтение руководств по микроскопии (все они были в основном на немецком). Переводил я тексты с огромным трудом: немецкого я не знал, поэтому рядом со мной всегда был потрепанный учебник немецкого языка и словарь, в целом нахальства было больше, чем истинного понимания, но тем не менее работа как-то продвигалась. Потом в издательстве МГУ была издана книга о деталях микроскопической техники, и я пользовался ею, несколько раз ездил на консультации к доценту кафедры высших растений МГУ Даниилу Александровичу Транковскому. Наконец я узнал, что можно размягчить кожуру, не изменяя её анатомического строения, в особом маслянистом веществе – терпениоле. Но где его взять? В тот год мама сдавала маленькую комнату в нашей горьковской квартире двум студенткам медицинского института, и отец одной из них был директором крупнейшего химического комбината в городе Дзержинске.
Пока я мучился с поиском терпениола в разных местах, подошли студенческие каникулы, я сдал сессию и уехал в Горький. В один из первых же вечеров дома я рассказал этим девушкам, как учусь в Москве, что у нас за академия, упомянул о работе под руководством Исаина и о возникшей трудности. Через пару дней одна из девушек уехала на выходные в Дзержинск и с видом победительницы привезла мне оттуда бутылочку с терпениолом. Оказалось, что на комбинате отец мгновенно нашел ей то, за чем я гонялся в Москве,