С каждым годом всё легче,
всё глупей и ненужней,
и вторжение певчей
ноты в жизнь всё натужней.
Всё резвей, всё нелепей
тяжкий ход коромысла,
только совести сле́пень,
только бусинка смысла
равновесье спасали,
да и те испарились —
дальним деревом стали,
с ликом местности сли́лись,
растворились в просторе
заоконного взгляда,
в восхитительном вздоре
арматуры и сада…
Наконец-то свободен
от пристрастья и лени
глаз пирует в угодьях
бескорыстного зренья:
видит яркую сложность,
лужи, мусора, листьев,
постигая возможность
бессловесности чистой.
III. Из книги «Пустырь»
«Что было разбитым стеклом…»
Что было разбитым стеклом,
огнистой игрушкой,
и страхом обрыва влекло
в прогулках у Пушки,
что запахом было земли
оттаявшей, влажной
вдоль спусков, что к морю текли
полоскою пляжной,
что било прозрачным ключом,
пузырчатым блеском,
что было, как счастье, ничьё,
дрожало, как леска,
натянута смертным трудом
живого улова…
то стало собою, нутром,
предвестником слова.
В приюте
Так расскажи когда-нибудь себе
как ты бывал в приюте престарелых
актёров.
Розовым младенчеством их спелых,
печёных лиц приближен был к судьбе
живущих, – лицедействует беда:
маразм с горчинкой благородной речи,
«заслуженных» морщинистые плечи,
цветник, паркет, всё правильно, судьба
недаром нас приводит в тесный клан,
отживших жизнь восторженно-невинно,
где смерть, как малолетний хулиган,
скорее ищет повод, чем причину,
чтоб посетить кого-нибудь из них
(а остальные робко затихают);
я знаю только то, что вижу, знаю,
как дорог мне колеблемый тростник
и эти окна, вымытые чисто,
с великолепной осенью слезливой,
где глаз старухи перезревшей сливой
глядится в умирающие листья.
Мы смертны. Нас не любят или любят.
Мы радуемся. Нам бывает страшно.
Господи, как всё это неважно,
когда, вздохнув, снимают на ночь зубы.
Сонет из тринадцати строк
Что нового об осени скажу?
Всё отдано: тепло – поникшим крышам,
пространство – странному сиянью свыше,
аллеи парка – ветру и дождю.
Всё отдано, и вот, я говорю:
всё принято, как принимают ниши
скользящий солнца луч, почти остывший,
стекающий на мёртвую листву.
Всё оборвалось: сяду, подожду,
пока под знаком осени, всё тише
проявятся